Сфинкс слушал внимательно, то и дело от возбуждения почесываясь задней лапой за ухом. Но в особый раж его ввел эпизод с кошкой, когда Улик поддал ей копьем, а остальные стражники загоготали.

— Дикари! — рявкнул он сердито и добавил, кровожадно ощерившись: — Зря я их пожалел, не пострелял немного!..

Когда мы закончили, он спросил:

— И вы что, хотите эту самку взять в свое время?

— Конечно! — воскликнул Стас. — Мама с папой ее удочерят, она же сирота.

— Шидла, — попросил я, — говори все-таки «девочка», а не «самка».

— Не в этом суть, — отмахнулся он от меня, как от назойливого комара. — Суть в том, что я вовсе не уверен, сможем ли мы доставить ее в двадцатый век.

— Как так? — оторопел Стас.

— Видишь ли, человеческий детеныш, хроноскаф в общем-то одноразовый. Он построен только для того, чтобы сначала доставить вас домой, а потом меня — в Древний Египет. Количество хроногравитационной энергии ограниченно. Был, конечно, и запас, но на дополнительный прыжок в древность мы никак не рассчитывали. А мне ведь нужно сюда вернуться. И на дополнительного пассажира — тоже не рассчитывали. А чем больше масса, тем больше затраты энергии. Я не уверен, что нам и без нее-то энергии хватит.

— Та-ак, — протянул Стас. — И как же быть? Ну посчитай, может, все-таки хватит? Что же, мы ее тут бросим?

— Как я посчитаю? Бортовой компьютер для подобных операций не предназначен. Все необходимые расчеты он делает сам, внутри. Я могу только ставить задачи, а он, просчитав оптимальный вариант, — выполнять.

Мы озабоченно молчали. Лина уже спустилась вниз, снова примостилась возле Стаса и, пытаясь понять, о чем мы говорим, заглядывала нам в лица. Но ничего у нее, естественно, не выходило, и она смешно хмурила брови, так, что они почти сливались в одну черную полоску.

— Я вижу только один путь, — сказал наконец Шидла. — Свой вес, а значит, и массу я знаю. Я введу ее величину в компьютер. Нашу совокупную массу — мою и вас двоих — компьютер помнит по прошлым перелетам. Массу нас четверых он определит сразу, в момент начала скачка. И еще одна вводная: теперь в пространстве — на орбиту и с орбиты — будем двигаться только на ракетной тяге, специальную энергию на это тратить не будем. Я задам компьютеру необходимые условия: сначала он должен вас троих доставить в ваше время, а потом меня — обратно в Древний Египет.

— И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас из музея в двадцать пятый век перебросить, — подсказал Стас.

— Само собой, — согласился Шидла. — Затем я дам старт. Исходя из всех этих условий, хроноскаф совершит скачок в будущее, и если энергии ему будет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых; если же нет, он остановится где-то на полпути, и там нам придется вашу самку высадить. Вот так. И вряд ли мы сможем придумать что-нибудь другое.

Тишина, возникшая в рубке после этой его речи, была еще тягостнее, чем в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала.

— А может, дотянем? — с надеждой спросил Стас.

— Может, и дотянем, — ответил Шидла. — Но не уверен.

— Тогда, может, ей лучше здесь остаться? — набравшись мужества, спросил я.

Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал:

— Пусть она сама решает.

…Почти два часа понадобилось нам со Стасом, чтобы лишь в самых общих чертах втолковать Лине что к чему. Девчонка она оказалась в общем-то сообразительная. В конце концов она сказала:

— Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нет никого — ни папы, ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так есть надежда, что мы все-таки будем вместе. А не получится… Какая мне разница, в каком времени жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет.

— «Никогда», — поправил я ее машинально, а сам подумал, что она еще ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера… И еще подумал, что она мне все-таки по-настоящему нравится.

Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины.

— А я давно уже все настроил, — грустно усмехнулся он. — Я ведь знал, что она ответит. У нее хорошее лицо. Общаясь с вами, я уже начал пересматривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрел окончательно. Если даже в такой древности… Ладно, пристегивайтесь.

И еще через несколько секунд мы наконец помчались через века.

Когда отступило обычное при этом головокружение, я смог наблюдать за табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно екнуло сердце. Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и мы со Стасом обрадованно переглянулись. 1112, 1680, 1937… У меня задрожали коленки… 1966!.. И все. Стоп. Красные цифры на зеленом поле прекратили свой стремительный бег.

Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этот раз уже не было.