— Вы не так меня поняли, — поспешил объясниться Иван, — я прошу вашего извинения за то, что убить меня сможет лишь один из вас троих, а значит, еще двое останутся без должного удовлетворения. Поверьте, ежели я мог бы умереть трижды, я бы сделал это из одного только уважения к вам. И еще. Хочу я попросить вас: опосля погибели моей отправьте отцу-батюшке моему весточку. Что, мол, полег твой сын Иван-дурак за землю нашу Русскую. — Иван шмыгнул носом. — Но никому больше о том, как звать меня, не сказывайте: пусть молодец Емеля, моим именем воеводе назвавшийся, так дальше и прозывается… — Говоря это, он ощущал крайнее смущение от мысли, что богатыри решили, будто он хотел уклониться от поединка. Потому, произнеся вышеприведенную тираду, закончил он так: — А теперь — к делу! — И, выхватив без дальнейших проволочек булаву, принялся угрожающе раскручивать ее над головой.

Богатыри умиленно его разглядывали.

— Славный юноша, — заметил Добрыня.

— Не честь бы богатырская, предпочел бы я его иметь не во врагах, а в сотоварищах, — признался Илья.

— Согласен с вами, друзья мои, — сказал Алеша, — однако драться придется, и тут наше положение еще сложнее, чем его, — кивнул он на продолжающего со свирепой физиономией размахивать булавой Ивана. — Не можем же мы, в самом деле, втроем наброситься на этого бедного отрока. Как быть?

— Самым разумным будет драться с ним по очереди, — предложил Добрыня. — Давайте посчитаемся, кому первому.

— Не пойдет! — не прекращая вертеть булавой, выкрикнул Иван. — Первый имеет больше шансов получить удовлетворение! Вместе деритесь, кому повезет!

— Давайте так, — высказал свой вариант Илья, — пока он двоих не ухайдакает, драться не будем. А уж кто останется, тот ему за всех отплатит. — С этими словами он, покорясь судьбе, закрыл глаза и, вытянув руки по швам, замер. Не долго думая его примеру последовали Добрыня и Алеша.

Запыхавшийся Иван опустил булаву и обиженно крикнул:

— Вы что, издеваетесь?! Как же я могу беззащитных людей бить?

Богатыри открыли глаза и переглянулись.

— Да-а, — протянул Илья Муромец, — незадача…

И тут сие неестественное равновесие благородств нарушило появление на поле необычного существа. Вообще-то трехглавый змей на Руси — не диковина. Ребятишки их дразнят, богатыри, прибавляя себе славы, с ними бьются, а особо удачливые крестьяне даже ухитряются, запрягши, пахать и боронить на них землю. Но существо, появившееся на Куликовом поле сейчас, было необычно как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая на явно лишнюю голову, три остальные тоскливо взревывали. Богатыри уставились на змея.

— Непорядок, — прервал всеобщее замешательство Илья Муромец, — нас трое, а голов — четыре. Кому-то две достанется, а это — нечестно…

— Позвольте с вами не согласиться! — вскричал Иван, радуясь возможности перед смертью совершить хотя бы один подвиг. — Нас не трое, нас четверо! — И выкрикнул первую часть легендарного богатырского лозунга: — Один за всех!..

— И все за одного! — рефлекторно отозвались богатыри и, выхватив мечи из ножен, ринулись на змея.

Бедное животное и не думало сопротивляться. Пытаясь уклониться от острых лезвий, три его головы беспорядочно мотались из стороны в сторону, переплетались шеями и, натыкаясь на лишнюю, ошалело хлопали глазами. Последняя же, словно выпавший из гнезда птенец, с любопытством озиралась окрест до тех пор, пока булава Ивана не прекратила ее ознакомление с миром. Удар раскроил зеленый череп, а еще через минуту каждый из богатырей отсек по «своей» голове.

Ноги змея расползлись, он осел на землю и вдруг, вспыхнув ярким голубым пламенем, исчез.

Иван пораженно смотрел на то место, где только что стояло чудище; привычные же к этому явлению богатыри спокойно отерли мечи о траву и вложили их в ножны.

— Я к вашим услугам! — воскликнул Иван, очнувшись. — Продолжим поединок! — И тут заметил, что богатыри о чем-то таинственно перешептываются. Совещание их быстро закончилось, и слово взял Алеша Попович:

— Вот что, добрый молодец. Негоже нам драться с тобою после того как вместе мы чудище одолели, землю Русскую защитили.

— Что, струсили?! — истерично закричал Иван и даже сам обалдел от своей дурости.

Богатыри довольно заржали.

— Кончай, земеля, — ласково сказал Илья, — объясни-ка лучше, чего это ты про лиходея рассказывал, именем твоим воеводе назвавшегося?

Иван понял, что боя не будет, но радости своей сумел не выказать.

— Да не лиходей Емеля, — махнул он рукой и принялся подробно рассказывать о своей с оным встрече, о его любви к Несмеяне и о собственном решении ему не мешать.

Выслушав его рассказ, богатыри растрогались.

— Да, Вань, — сказал Добрыня, когда дурак закончил свое повествование, — благородный ты юноша. Может быть, даже благородней меня. А я очень благородный. И скромный.

— Благородство благородством, а выручать надо парубка, — заявил Алеша. — Поехали к князю, все как есть расскажем, пусть он Микуле прикажет в богатыри тебя принять, а уж что с Емелей делать — пусть сам решает.

— Да не могу я… — начал было Иван, но его перебил Илья Муромец: