Вздорные мысли никак не хотели уходить из головы Скайуокера. Возможно, потому, что он сам этого неосознанно желал? — занять голову какими-то пустяками, чтобы совсем не думать о том, что по-настоящему важно. Например, о том, что эта самая «тишина» означает сейчас вовсе не то, что он оглох. Невольно вспомнилось, что тогда, когда он временно терял слух в прошлые разы, то все равно на звуки и шумы вокруг реагировал так же четко — потому, что «слышал» их с помощью Силы. Да и сама Сила… как и для любого форсъюзера, для него понятие «тишина» было чем то совсем уж экзотическим, и в принципе не достижимым — если ты, конечно, не валяешься в бессознательном состоянии. Сила постоянно была рядом: то «шептала», то буквально «кричала». — Предупреждая о чем то, давая намек, побуждая к действию, или наоборот — стараясь «отговорить» от, чего-то нехорошего. А еще, Сила всегда несла с собой иные голоса, и чужое присутствие: везде, где была жизнь. — Эти «голоса» были просто бессмысленным шумом где-то в дикой глуши, где не было вокруг ни одного разумного существа — или они несли какой-то свой, непонятный но, тем не менее, упорядоченный и наполненный собственным значением смысл — если ты находишься среди множества людей. Только одного никогда не было, с тех пор, как ему исполнилось десять лет, и он научился по-настоящему использовать свою связь с Силой — не было такого вот ощущения абсолютной тишины. Словно в насмешку, обычный слух у него сейчас стал чувствительным до крайности. Взять хотя бы этого дроида, что шуршал в вентиляционных каналах: Энакин готов был биться об заклад, словно болельщик на гонках подов — мелкая железяка орудует даже не в этом блоке, а где то на соседнем этаже. — Так, что до него доносится только эхо, отголосок ее шума — и сам канал вентиляции, выходящий в общую систему, просто играет роль звукового волновода: как некая переговорная труба, вроде той, которую он когда то видел в одном забавном диком местечке. Умом Скайуокер понимал причину: подстегнутый постоянными тренировками и Силой организм развил все свои физические способности до предела — и даже превзошел его! Теперь, когда Сила от него ушла… насовсем? — эти умения и способности никуда не делись: тело все равно было сильнее, быстрее и ловчее тела обычного человека… хумана. То же самое и с чувствами. Просто, раньше мозг переполняло то, что доносила до него Сила — а сейчас он целиком полагался на обычные органы чувств, что раньше обычно игнорировал. Не было нужды — Сила обеспечивала мозги более качественной, не забитой бесполезным мусором и «шумом», информацией, да еще и в большем количестве. Впрочем, период сенсорной ломки у него уже прошел: сказался поставленный жестокими тренировками Контроль. — Хотя, забить на мыслительную деятельность оказалось ооочень трудно! — потруднее, чем заставить себя притворяться перед камерами наблюдения безобидным «растением»…

Ну ладно, если уж не получается совсем не думать, так не проще ли попробовать найти место, когда все пошло наперекосяк? Черт с ним, что придется рвать корку с незаживших ран души, которые и без того кровоточат — вернувшаяся боль малая плата за то, чтобы разобраться в себе самом. К тому же, он отсюда, так или иначе, когда то выйдет — и надо быть к этому готовым. В то, что его отпустят на волю, Энакин совершенно не верил — Совет не любил, и не желал, выставлять на всеобщее обозрение следы собственных ошибок! Принять покорно свою судьбу? — это не для татуинца, пусть даже и бывшего раба: спина у него плохо гнулась даже в детском возрасте. Попробовать сбежать? — уже теплее! — Но из внутренней тюрьмы Храма точно не удерешь. Значит, остается только момент транспортировки… куда? Ну, ему это вряд ли скажут. Если бы здесь был Оби-Ван, и была возможность с ним поговорить! — Как подозревал Энакин, Кеноби если и вернулся в Храм, то Совет мог просто напрямую запретить ему общение с арестантом — а против прямого приказа Совета Оби-Ван не пойдет. Ладно, что толку сожалеть теперь о том, что недоступно? Итак, вероятность того, что его вот просто так отпустят, на все четыре стороны, мала — Силой же он теперь воспользоваться не может, правда? — слишком уж много он знает! Сам бы Энакин такого вот себя точно никуда не отпустил — разве что в виде мертвого тела, — и не считал бывших «коллег» по Совету излишне сентиментальными: даже если забыть про самого себя, история с Асокой никуда не делась. Тем более, война пока, вроде не кончилась — и Конфедерация не сдалась на милость Корусанта, как он был в курсе, — насколько вообще можно было доверять кусочкам случайно подслушанных чужих слов и фраз. Но, в Храме его до бесконечности тоже держать не станут. Значит что? — или отправят в какой-нибудь Анклав, или, что более вероятно, в тюрьму особого режима: как-никак, официально он все же государственный преступник! Вот будет забавно, если повезут в ту самую «тюрьму-призрак», про которую он узнал из видений Райдена — особенно если учесть, что вроде как большинство из теперешних тамошних «сидельцев» попали туда именно благодаря его заслугам. Теоретически, могут еще отдать на суд властей Республики: поскольку он теперь вроде бы как не форсъюзер, его могут судить и обычным судом — а не судом Ордена. Впрочем, как раз суд Ордена как раз вроде бы формально уже был — и его осудили за использование техник Темной Стороны Силы! Наказание… ну, если считать наказанием то, что он теперь отрезан от Силы, то он его тоже — формально — получил. Если бы не война… нет! — все равно его просто так не отпустят: в Совете явно идет какая-то подковерная возня. — Райден был прав: разные фракции вступили в борьбу за власть и влияние — за возможность определять, в будущем, политику и Ордена, и Республики в целом! При таких раскладах — кому интересна теперь жизнь одного бывшего джедая? Как там Райден то говорил: «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы» — это, теперь, вполне себе про Энакина сказано.

Мозг, как незажившая рана с сорванной повязкой, пульсировал болью от воспоминаний. Тот вызов, на экстренное заседание Совета — с которого все и началось. Ворох фактов, вперемешку с чьими-то измышлениями, который на него и членов Совета вывалил магистр Суун Бейтс — откуда он вообще эту ересь взял? Странно, но Совет в нее поверил — а вот словам самого Энакина, нет! Он тогда рассказал и объяснил, кажется, все: откуда узнал, почему так сделал — попробовал даже донести до членов Совета мысли Райдена на этот счет. Выводы, которые Совет сделал из его слов и тех домыслов, что привел магистр Бейтс, были по-настоящему оглушительны: выходило, что именно он, Энакин Скайуокер, вместе с Райденом Дуку затеяли не больше и не меньше, как государственный переворот. — Пожелали руками Ордена свергнуть обоих ситхов, чтобы самим захватить власть над КНС, а впоследствии — и над Республикой тоже. Впрочем, насчет Республики как раз большинство членов Совета не настаивало. Энакин отдал магистру Винду, исполнявшему обязанности главы Совета, инфокристалл с записями ключей-дескрипторов, что передал ему Райден — и благодаря которым только и оказалось возможным вывести Сидиуса на чистую воду. Рассказал о месяцах слежки и наблюдения — вплоть до того момента, как им с гранд-мастером пришлось лететь к брошенному комплексу «Ли-Мердж». Он ссылался на Йоду — ему ответили, что гранд-мастер еще находится в Палатах Исцеления, и пока не пришел в себя. Он просил связаться с Оби-Ваном — в ответ получил заявление, что связь неустойчивая, и что магистр Кеноби вне зоны доступа: война, однако! Но, Мэйс Винду, кажется, был на его стороне. Йода ведь с ним говорил. — Как раз перед началом операции по поимке старшего ситха, закончившейся так трагически. Корун и предложил не рубить с плеча: поместить Энакина в его собственных комнатах, что он занимал в Храме — вроде как под «домашний арест», — и дождаться, когда гранд-мастер Йода придет в себя, а магистр Кеноби вернется на Корусант. Поскольку дело было уж очень сомнительным, а доказательства — слишком шаткими, Совет решил последовать этому предложению. Правда, охрану из Стражей Храма к дверям его жилища поставили…

Одного Энакин не мог понять: какого черта к нему тогда приперлась Олана Чион? Нет, он знал, что девушка его очень не любит — хотя, о причинах этой нелюбви и обо всех ее прочих претензиях имел весьма определенное, нелестное мнение. Только, раз презираешь кого то — нафига лезть к нему? Воспоминание вытащило на поверхность образы и слова…

— Про сенатора Наберри передают интересные слухи в ГолоНете…

Энакин невольно поднимает голову, вглядываясь в глаза посетительницы: абсолютно никаких колебаний в Силе! — интересно, какое ей вообще есть дело до Падме? Фон, которым тянуло от Оланы… этакая смесь чувства собственного превосходства с ощущением легкой брезгливости: как будто кто-то на тупую неразумную тварь, бесцельно копающуюся в грязи, смотрел! И, абсолютное чувство собственной правоты — и Света, — впрочем, иного от любого джедая ждать было сложно. Разве что… последнее время Энакину больше приходилось общаться с теми джедаями, что сомневались — не сомневающихся, на войне убивали слишком быстро! Помниться, разум тогда кольнула мысль: такую чистоту ауры может иметь только тот, кто отсиживается в тылу — подальше от смертей и чужого горя! — ну да, Олана же демонстративно отказалась возвращаться на фронт, после гибели наставника, и того, как ее посвятили в рыцари. Чистоплюйка…

Похоже, девушка что-то такое уловила сквозь Силу. А может, ей просто не понравилось, что на ее слова не реагируют.

— Ну, чего ты молчишь!

— А что я должен тебе говорить? И, что ты вообще тут у меня забыла?

— Твоя *:;? тут недавно чуть концы не отдала — а ваши…

Олана запнулась, проглотив грязное словцо, что явно собиралась сказать — а потом продолжила.

— Умерли, оба, а она выжила — так что, радуйся, грязная тварь — вы еще сможете с ней покувыркаться в постели! Какой позор! — ты понимаешь, что позоришь Орден? Или тебе наплевать…

Дальше был какой-то поток слов, которые Энакин уже не воспринимал — похоже, эта «рыцарь» сейчас просто пересказывала ему содержание передачи какого-то грязного, скандального новостного канала, откуда-то из провинции. Тамошние «журнализды» из ГолоНета обожали такого рода лживые жареные сенсации. Мозг никак не хотел соотнести вот эту белизну ауры пришедшей к нему с непонятными претензиями дуры, с грязью и мерзостью ее слов. Слов, которые она говорила про его якобы чуть не умершую жену, и детей, которые — если верить ее словам — не выжили…

Энакин понял, что пытается сжать в кулак сведенные судорогой пальцы левой руки, которые он вытянул вперед — по направлению к замолчавшей, наконец-то, Олане Чион. Сама Олана бессильно сучила ногами, не достававшими пола, вися в воздухе — и цепляясь обеими руками за горло! Разъехались в стороны двери, ведущие из маленькой прихожей в общий коридор — и на него обрушалась ослепительная стена из огня, света, и боли. Потом он потерял, от этой боли, сознание.

Мэйс Винду расхаживал по кабинету — из угла в угол. Те, кто хорошо знал джедая, сразу бы сказали, что магистр недоволен, точнее — очень недоволен. У обычного человека такая степень недовольства обычно называется: «Находится в ярости» — но, джедаи народ необычный, и с эмоциями справляться умеют прекрасно. Вот и Винду тоже, справился… ну, почти! — во всяком случае, желание кое-кого придушить у него уже почти пропало. Но, черт! — почему так вышло-то — проспать почти, что настоящий переворот в Ордене? Опыт же говорил: собратья иногда могут быть такими же упрямыми бантами, прущими напролом, как и идиоты из Сената! — Так какого хатта, спрашивается, он сосредоточился исключительно на республиканских проблемах? Нет, Мэйс — то, что произошло, это, прежде всего, твоя вина: в отсутствие гранд-мастера Йоды упускать из виду наш любимый «клуб по интересам» — то есть, Высший Совет — никак не следовало. В конце концов, чем Совет отличается от Сената? — и там, и там сидят люди, которые выражают интересы каких-то групп, или фракций. А ты про это забыл, или — предпочел не придавать этому значения! Вот теперь и имеешь то, что имеешь — и Скайуокер это лишь начало: твое чувство определять Уязвимую Точку, место «перелома», тебя еще никогда не подводило! — История с Энакином это именно перелом, однозначно…

Так в чем дело? — А дело в том, что КНС скоро прикажет долго жить — так, или иначе: вон, те же мууны уже вовсю зондируют почву для сделки, и готовы вернуться в Республику на любых, более или менее приемлемых условиях. Даже новичку в политике абсолютно ясно: без Графа Конфедерация не жизнеспособна — только он умел, обходя острые углы и сглаживая противоречия, держать в узде эту свору корпорантов. — Где каждый был озабочен, прежде всего, исключительно собственным благополучием: «дружили» они все только против Республики! То есть, возвращение «блудных детей» под крыло Корусанта — это всего лишь вопрос времени. Ну и того, кто и на каких условиях согласится прогнуться: возможно, что самых упорных и придется убеждать силой — потом, когда основная масса их бывших подельников и союзников уже снова окажется в составе Республики. Да, всем это понятно… и в Ордене тоже многие это сразу поняли. Окончание войны сильно поменяет расклады и в самой внутренней жизни Храма. Те, кто вернутся с фронта, могут задать кое-кому вопросы, вроде: «А вы, в каком полку служили?» — и не факт, что после этого они вступят, и поддержат «твою» фракцию. — Особенно, если ты за всю войну ни разу и на фронте то не был! Что это значит? — а значит это, что кому то срочно могло понадобиться чем то «проявить» себя: записать себе несколько очков в актив. Только политика все же не азартная игра.