Брат сидел на крыльце, что-то строгал. Увидев Дмитрия, в изумлении поднялся, шагнул навстречу, забыв положить маленький топорик.

– Димка! Братуха!..

Они обнялись и расцеловались, Дмитрий почувствовал неожиданный комок в горле, он не думал, что Леонид так обрадуется ему, что у самого сладко заноет под сердцем от этой встречи, что потом он долго и жадно будет разглядывать дом, огород, комнаты, где почти ничего не осталось от прежнего убранства, и все-таки были они так знакомы и дороги, что казалось, ничего не может быть дороже этого.

Вышли Таня, жена брата, и дети – девочки шести и семи лет, очень похожие на мать, тихие и серьезные. Дмитрий здоровался с ними, что-то говорил, улыбался и все разглядывал Леонида, своего Леньку, и видел, как он не то чтобы повзрослел за этап пять лет, а скорее постарел, у него поредели волосы, появились морщины у глаз, а лицо было чуть желтоватым. Изменилась и Таня, и тоже не к лучшему – стала худой, плоскогрудой, улыбалась она неуверенно, словно сомневалась: а надо ли улыбаться?

Леонид суетился, руки у него ненужно болтались, он явно растерялся от неожиданной встречи, торопливо говорил:

– Ну, проходи, проходи, братуха. Явился наконец-то, а? Вот хорошо ты придумал, молодец! Я уж жду, жду, смотрю, не едет, думаю, может, обиделся на что?

– Ну что ты, Леня, за что обижаться? Времени у меня мало.

– Вот и я думаю, – подхватил Леонид, – обижаться вроде не за что. И я так решил, что некогда тебе, иначе почему, думаю, не едет? Ну, садись, говори, рассказывай. Похудел ты, Дима, похудел… Трудно учиться?.

– Всяко бывает.

– Вижу, что трудно, вижу. Раньше ты справнее был. Ну, ты пока сиди, смотри, я сейчас… того… – он подмигнул, – а потом уж поговорим как следует, потолкуем. Я недолго.

Через полчаса они сидели за густо уставленным столом, под неярким желтым светом абажура, слегка выпившие, ели и говорили. Дмитрий расспрашивал Леонида, а тот даже удивлялся на его расспросы:

– Ты о себе расскажи, у тебя как?

И Дмитрий рассказывал, но что он мог сказать о своей работе? И говорил все больше об Ольфе, какой он замечательный друг и как они хорошо живут и работают вместе.

– Друг – это хорошо, – кивал Леонид. – Но ты о себе расскажи.

Дмитрий пожимал плечами:

– Да что обо мне… У нас ведь тоже… разнообразия немного. Учимся, работаем.

– Где работаете?

– Ну как где? – пытался объяснить Дмитрий, – У себя в комнате, в библиотеке.

– Да что это за работа?

И Дмитрий принимался объяснять, но видел, что Леонид очень смутно представляет, что это такое – их работа. Он кивал, поддакивал, а под конец спросил:

– И сколько вам платят за эту работу?

Дмитрий вздохнул:

– Да ничего не платят. Мы же еще студенты, для себя работаем.

Леонид с недоумением посмотрел на него:

– Что же, так на одну стипендию и живете?

– Нет, почему же. Иногда подрабатываем на складах, на стройках. Ничего, обходимся.

– А как кончите, куда вас?

– Наверно, в Москве оставят или под Москвой где-нибудь.

– На этом будете работать… на реакторе?

– Нет, мы ведь теоретики.

И он пытался объяснить, что физики делятся на теоретиков и экспериментаторов.

Дети уже спали, они сидели втроем, но Таня почти не говорила, пододвигая Дмитрию тарелки, угощала:

– Вы кушайте, кушайте…

И Дмитрий не мог вспомнить, говорила ли она ему когда-нибудь «ты». Лицо у нее было очень усталое, и наконец Леонид сказал, тронув ее за плечо:

– Ты иди, ложись, мы тут сами управимся.

Она запротестовала, но Дмитрий поддержал Леонида, и Таня согласилась:

– Ну, тогда пойду. Что-то я и в самом деле устала. – И робко улыбнулась Дмитрию: – Вы уж извините.

И они остались вдвоем. Бутылка водки так и стояла недопитой. Леонид весь вечер пил одну рюмку, виновато объяснив:

– Ты не смотри на меня, пей, я ведь не любитель этого дела.

Но Дмитрий помнил, что когда-то Леонид, хоть пьяным и не напивался, при случае выпить не отказывался, и сказал ему об этом.

– Как ребятишки подрастать стали, – объяснил Леонид, – я совсем перестал пить, только по праздникам когда рюмку-две пропущу, и хватит. Добра от водки еще никому не было, а у меня все-таки семья не маленькая… Таня часто болеет, все больше на одного себя рассчитывать приходится. Да и не тянет меня к водке.