– Уже идем!
– столь же бодро прокричала в ответ Гюля, и подружки стайкой двинулись к центральному флигелю.

И вот Роза, сидя за столом, смотрела в чашку с чаем. Двойная сосновая иголка вдруг напомнила ей пинцет, а это, по какой-то необъяснимой аналогии - через медицинские инструменты, что ли?
– заставило вспомнить профессию того, кого хотелось бы забыть навсегда. Любое напоминание о нем было некстати. Оно рвало сердце в клочья. И Роза попыталась переключить свои мысли на что-то другое. Белый халат... Белизна. Чистый лист... С нуля, с начала... Побеленный потолок - как символ непорочно-чистого неба. Свежевыпавший снег, скрывающий все грехи земли. Белый кроличий мех... Белая гипсовая статуя... Статуя! Розе вдруг захотелось снова увидеть того кролика. Но на сей раз - не с шумной компанией подруг, а одной.

Чего она ждала? Что кролик у нее на глазах оживет и спрыгнет с постамента? Нет. Как бы ей ни было плохо, рассудка она, слава богу, не утратила. И все же ей хотелось туда, на дальнюю полянку в одичавшем парке. Почему? Может, потому, что кролик тот был очень удобного размера и формы. Большой и округлый. Как раз, чтобы обнять его и заплакать во весь голос... Девочки не услышат - очень уж далеко. А больше и некому слышать. Кроме них самих, а также администратора Хаджар и нескольких ее подчиненных, тут никого нет. Санаторий, доживающий свои последние месяцы в старом облике, явно не пользовался популярностью у отдыхающих. У военного ведомства имелись и гораздо более современные здравницы. А этот обломок былой эпохи был почти никому не интересен.

Санаторий напомнил Розе ее собственную судьбу. Сейчас она ощущала себя обломком своего прошлого - таким же неприкаянным, как эта странная статуя кролика в старом парке. Мысли, помимо ее воли, опять стали приобретать все более темную окраску - как и небо над головой, которое стремительно темнело, наливаясь ультрамарином летней ночи.

Двойная сосновая иголка нагло торчала из чашки. Роза аккуратно подцепила ее двумя пальцами и отшвырнула подальше. А потом, отодвинув чашку, медленно встала из-за стола и побрела в сторону парка. Подруги, занятые разрезанием очередного арбуза, не обратили внимания на ее уход, шумно подтрунивая друг над другом.

Где он там был, этот кролик? Ага, прямо и налево - в глубь парка... Хохот веселого застолья постепенно остался позади, как и дымок от растопки самовара. Пронизанная хвойным духом темнота и мистическая тишина обступили Розу, и ей это нравилось: она словно очутилась в реальном воплощении своей души. И могла ни перед кем не стыдиться ее нынешней мрачности.

"Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу..." - вспомнилось ей. Вспомнилось и то, какой возраст считал "половиной жизни" тот, кто написал эти строки. Тридцать четыре ему было тогда, этому беспокойному флорентийцу... Розе сейчас было чуть больше. Совсем ненамного.

Что? Всего лишь до половины?! Неужели впереди еще столько же? Нет уж, спасибо. Неохота еще столько же мучиться. Зачем длить эту бесконечную цепь неудач? Кому нужна ее жизнь, это бессмысленное и бесплодное существование? Впереди был лишь беспросветный мрак. Может, соскочить с этой колеи? Но каким образом? А впрочем, есть много способов... Говорят, есть даже специальные сайты для желающих уйти из жизни. Там все объясняется, что и как. Главное - решиться.

Задумавшись, Роза не заметила, как вышла на довольно обширную площадку, заросшую травой. Но это не была поляна со статуей кролика. Это место было вообще незнакомо Розе. Они с подругами совершенно точно не заходили сюда во время своей недавней прогулки. Как же она тут очутилась? Неужели это уже другой мир? Ей опять пришла на ум мысль о Нарнии. Из нашего мира в эту сказочную страну можно было попасть через платяной шкаф. Ну а что же тут, в парке, выступает в роли "двери между мирами"? Вон те давно не стриженые кусты, раздвинув которые, она вышла сюда? Или вот этот невысокий бордюрчик, огораживающий площадку?

Однако далеко уйти в свои грезы Розе не удалось. Память беспощадно подсказала единственную крупную развилку полузаброшенных аллей - а также тот факт, что Роза пошла оттуда направо. А надо было - налево! Ведь когда она сидела за столом, статуя кролика смутно виднелась где-то далеко слева от центрального флигеля! А что находилось тут, в правой части парка, Роза понятия не имела.

Но сожаление о том, что она не нашла кролика, вдруг растаяло без следа... "Какая разница, где плакать?" - подумала Роза, разглядев у дальнего конца площадки единственную сохранившуюся целиком скамейку. От прочих, расставленных некогда по периметру площадки, остались только основания - металлические ножки-столбики и длинные поперечные перекладины. "Скелеты скамеек" - мысленно окрестила их Роза.

Она ступила на площадку и прошла несколько шагов, с каким-то странным удовольствием ощущая под ногами упругие кустики травы, пробившейся по периметру плит. Но тут скамейка внезапно перестала ее интересовать: Роза заметила за кустами, ограничивающими эту площадку справа, вереницу фонарных столбов. Невысокие и скрюченные, как в ревматическом приступе, они были творением советского дизайна 70-х годов и совершенно не напоминали фонарные столбы во всем остальном парке. Те - высокие, ажурные и основательные - остались явно еще с послевоенных лет.

Уставившись на этот "секретный фарватер" с невысокими фонарями в рост человека по краям, Роза задумалась о том, куда может вести такая загадочная дорожка. И через секунду, удивляясь самой себе, напролом полезла туда через густые колючие кусты. Споткнувшись и буквально вывалившись из кустов на заветную аллею, Роза упала и больно ушибла колено. Она разбила бы его в кровь, не будь эта тропинка усыпана густым слоем хвои так, что почти не было видно плит.

Сама дорожка, как показалось разочарованной Розе, не стоила такого бурного исследовательского энтузиазма: неширокая и сильно запущенная, она была ничем не примечательна. Зато недалеко впереди она резко обрывалась. И вот это уже было интересно, потому что там виднелись какие-то поручни, уходящие вниз. Больше ничего разглядеть не удалось: все сильнее вступали в свой тайный заговор вечерняя тьма и слабое зрение.