" Рок ворвался через эту дверь! Н о люди должны узнать правду " .

"Двери в крепостных стенах византийцы украшали орнаментами-оберегами. Но Сатана вошёл..."

"Мехмед был восхищен собором Святой Софии и сказал: "Здание будет использоваться для Аллаха". На следующий день крест падает наземь и... Разрушенная и разграбленная Византия в течение веков будет одновременно сковывать духовное и культурное развитие равнодушной доселе Европы и разжигать огонь Возрождения...".

Какая мудрая грусть истинного историка была в этих последних строчках профессора, нашего дорогого Титаныча.

Андрея Петровича вновь пронзила мысль: Храм Священной Премудрости един для всего человечества! Но где дорога, где путь к нему?

Он прогулялся по саду в глубокой задумчивости. Чья-то рука легла ему на плечо сзади. Ах, это Ирина.

– Время обеда, Андрей Петрович. Бабуля не любит опозданий.

– Разрешите, милая, задать вам один вопрос, - Андрей неуверенно посмотрел девушке в глаза.

Та опустила глаза и слегка покраснела.

– Я знаю, о чем вы. Это бабушка удалила из последней тетради дяди несколько страничек. Но вы должны понять этот ее шаг. Во-первых, она это сделала еще до знакомства с вами. Во-вторых, даже сейчас, когда она доверяет вам, она не имеет права до времени раскрыть все карты. Наш род на протяжении двух веков берег свои секреты. И мы должны. А время узнать о них вам, дорогой Андрей Петрович, придет тогда, когда Верочка с вашей помощью раскроет ряд других секретов. Простите.

– Да, конечно. Я понимаю. Мне лишь не совсем понятна моя роль. Чем я могу помочь?

– Я этого не знаю. Вернее, не знаю точно, в деталях. Но бабуля и дядя Видят ваше Назначение. Вы умеете Видеть. И вы поймете Слово Знака. Я плохо умею все это объяснять.

– А...
– начал было Андрей.

– А листочки эти из тетради, пергамент и некоторые архивы наших предков находятся у сестры.

За обедом Мария Родиславовна была особенно торжественна и даже величественна. Говорила четко, решительно, строго глядя в глаза Андрея. Но Андрей Петрович теперь уже не обижался. То ли привык, то ли понимал, что на него возлагается особая миссия. Так вот, наверное, старый генерал-отец провожает на войну своего сына, молодого капитана. О том, что Ириша тоже отправится в путь, она не проронила ни слова. Вероятно, ей было тяжело говорить об этом.

Спина прямая, голова высоко поднята, в кулачке зажат какой-то предмет.

– Завтра утром Платоныч отвезет вас с внучкой в Петербург. Возьмите в дорогу что-то из нашей библиотеки. И обязательно вашу повесть о Павле. Вера должна прочесть, - сделала паузу.
– Ириша хочет показать вам флигель, там она планирует поужинать. Это вам талисман на удачную дорогу. Мужчины в нашем роду его брали с собой, покидая дом, - она протянула руку и разжала кулачок, добавив, - и берегли женщин, что были рядом.

Миниатюрный компас, старинный, теплый от ладошки Марии Родиславовны.

– Спасибо, я очень тронут. Честно. И еще, мне не хочется уезжать из вашей удивительной усадьбы, я привык к вашему дому, к вам с Ириной.
– Андрей был взволнован.

Несмотря на все обстоятельства и неожиданности, встретившие его здесь, работу с бумагами Г.Н., усадьба привнесла в душу Андрея одновременно и умиротворение, и силу, но и малую толику тревоги о будущем. Не находя больше слов, но желая выразить искреннюю признательность и готовность, Андрей Петрович поклонился и поцеловал руку пани Марии так, как это делали в галантном XIX веке.

Та наградила его улыбкой! Но тут же твёрдо сказала:

– Ну все, Андрюша, довольно, довольно. Буду вас ждать. Ждать с победой. До встречи, - и ушла, с прямой спиной, с высоко поднятой головой, с сухими глазами.

– Ого, Андрей Петрович! Как ласково назвала вас бабуля. И как вы поклонились и поцеловали руку! Настоящий гвардейский поручик! Я завидую, -девушка тоже одарила его улыбкой и добавила: Бабуле сестра сказала, что я еду в Италию на недельку отдохнуть. Ну... и быть рядом... с Верочкой, "на всякий случай". Сначала в Сиракузах.