Драко на правах посредника в съёме жилья и заинтересованного наблюдателя-консультанта иногда заходил в гости, и со временем Гермиона с удивлением заметила, что ждёт его коротких визитов. Ей нравилось принимать гостя на закрытой веранде, соблюдая традиции вежливости, поить душистым чаем, сидеть, беседуя о всякой всячине, у круглой печки, потом, закутавшись в толстые вязанные шарфы (как в школе!), гулять по тропинке возле дома, в густом почти диком лесу, слушать тишину осеннего леса, заброшенного сада, тонуть ногами в ярком ковре опавших листьев, спускаться к морю. Бродить по холодному, остывающему с каждым днём пляжу, разглядывая серую, свинцовую даль — зимние тучи, спешащие на побережье. Дом был чудесен, тих, уютен, спокоен, удобно устроен: почти всё соответствовало вкусам Гермионы и её представлениям о славном доме. Не городская квартира и не Нора, окружённая грядками и маггловскими полями, не курортный коттедж в населённом шумном месте. А именно такой крепкий, стильный домик в полудиком уголке: природа и цивилизация, красота! О подобном Гермиона и мечтала.

Прогулки стали их непременным времяпрепровождением — Малфой настоял, что цветку необходимо гулять, Гермиона удивилась, но возражать не стала, приспособила под тяжёлый горшок сетку, придумала, чем защищать его от холода и поражалась настырности Драко, бережно и без видимого усилия носившего растение дышать свежим воздухом.

Под нарядными деревьями, на продуваемом холодными ветрами берегу, среди старых яблонь, в беседке, засыпанной листопадом и желудями, — везде им было о чём поговорить, поспорить, интересно обсудить последние новости. Гермиона не знала, как Драко удавалось обходить неприятные скользкие темы, ей просто нравилось слушать его пространные, но занятные и оригинальные рассуждения и нравилось замечать, с каким искренним вниманием и едва заметной улыбкой он принимает её ответы. Когда эта улыбка становилась снисходительной или слишком дерзкой, Гермиона мобилизовывала все свои знания, логику и чувство юмора и азартно доказывала Малфою, что к её словам не стоит относиться так легковесно. Признавая себя победительницей споров, она ловила в глазах Драко лукавое, одобрительное, а иногда и восхищённое выражение, смущалась, замолкала, но он, не давая опомниться, поднимал новую тему беседы, ещё более любопытную, провокационную, и Гермиона снова заинтересованно подключалась, настойчиво доказывая, объясняя, рассуждая и с лёгкостью опрокидывая доводы противника.

Драко много рассказывал о своей работе и о больнице (правда, без чрезмерных профессиональных подробностей), об Африке. Нёс в сетке горшок с цветком, помогал спутнице, бережно поддерживая её под локоток, переступать через топкие лужи и канавки, а сам был где-то далеко:

— Чёрным континентом Африку прозвали за цвет кожи её обитателей. Сама она скорее жёлто-зелёная. Жёлтая — потому что север занимает великая Сахара, в которой живут арабы, берберы, туареги и прочие жители пустыни. Северная культура — арабско-средиземноморская, с мечетями, верблюдами, оливками и древними постройками, самые известные из которых — египетские пирамиды. Мумии фараонов — песня колдомедика, но об этом потом. Настоящая же Африка — зелёная — начинается там, где заканчивается пустыня. Вот там-то путешественника и ожидают бегемоты и львы, вооруженные копьями туземцы и малярийная лихорадка, а ещё множество бытового тёмного колдовства, зомби и малоизученные магические болезни. Эта Африка — уже не для детей, а для опытных магов. Рискнула бы?

Гермиона насмешливо качала головой: «Да где уж мне, я даже простенького заклинания без палочки не сотворю», потом толкала Малфоя в плечо, он ставил цветок в безопасное место, потуже затягивал шарф и, лукаво сверкнув глазами, протягивал ей, дразнясь, свою волшебную палочку: «Отними, Грейнджер!» Они носились среди деревьев по мягкой листве, дышали холодным терпким воздухом леса, закидывали друг друга разноцветными листьями — Гермиона чувствовала себя беззаботной девчонкой, маленькой и счастливой… Почти счастливой, хоть на десять минут… А то, что это простенькое счастье дарил ей бывший враг Драко Малфой — так разве в том её вина… или беда, или ошибка?..

*

Наступили нешуточные холода, выпал снег. Чистый, ослепительный при свете дня и ярко-синий в ночи он завалил домик плотными сугробами, украсил подоконники и водосливы мягкими белыми шапками, отметился даже на флюгере, превратил полупрозрачный бурый лес в белый, хрусткий, сказочный. Гермиона сначала заскучала от того, что стало трудно гулять, но быстро нашла удовольствие в чтении возле пылающего камина под уютным пледом, в ношении вместо тапочек или домашних туфель толстых, подбитых войлоком носков из козьей ровницы, в утренних умываниях снегом и вечерних наблюдениях за глупыми снежинками, которые наперегонки стремились влететь в ненадолго приоткрываемое перед сном окно и, исполнив своё желание, превращались в тёплом помещении в капли воды. Всего лишь воды, вот такой печальный финал у красивых, хрупких, неповторимо-изысканных кристалликов — ноток из мелодии Зимы.

Миссис Грейнджер стали приходить первые заказы на переводы рун и древних текстов, на адаптацию старинных заклинаний и рецептов зелий к современной языковой и магической традиции, на проверки различных письменных тестов абитуриентов в магические учебные заведения. Поттер помог ей с надомной работой, и Гермиона была очень довольна. Она с каждым днём всё реже вспоминала прошлые нерадостные зимы, одинокие рождественские ночи, особенно свои тюремные бдения перед заколоченным досками окном, когда каждая узорчатая снежинка, чудом проникавшая в камеру и долго не таявшая на холодных шершавых камнях, воспринималась как подарок зимы, как маленькое колдовство природы, победившей магию людей. Теперь Гермиона могла позволить себе ждать Рождество и Новый год, ждать по-детски, в надежде поделиться своими положительными эмоциями и загаданными тайнами с внешним миром, не боясь привычного сплина и слёз, будто ребёнок, ждать чуда, исполнения заветных желаний и не бояться заранее очевидных неудач.

Заметно подросший цветок, между тем, снова захандрил, поблёк, покрылся маленькими неприглядными пятнышками. Гермиона разволновалась и попросила помощи у Драко.

Тот быстро приехал, осмотрел растение, давшее длинные боковые побеги, поинтересовался, все ли инструкции по уходу Грейнджер соблюдает. Сказал, что выяснил вид магического растения: пафиопедилюмы — стало быть, светолюбивое, предпочитает расти в помещениях, где достаточно яркого рассеянного света. Летом его необходимо защищать от попадания прямых солнечных лучей, а зимой желательно предоставить дополнительное освещение лампами дневного света.

— Для успешного выращивания хорошо подходят восточные или западные окна, но при необходимости, в полуденные часы, их надо притенять во избежание ожогов.

Гермиона слушала увлечённый музыкальный голос Драко и думала, что не может ненавидеть его. И не понимает, как этот мужчина смог проникнуть в её закрытый даже от самых близких друзей мир. В мир боли и страхов, надежд и безысходного желания счастья, такого, каким она его понимает. Просто пролез, змей, будто колдовством. Раз — и уже шах и мат, стены её отчаяния и нарастающего смятения, приобретавшего с годами и независимо от её силы воли мощь мании, на месте, целы и невредимы, но рядом, за спиной, над ухом, близко-близко слышится дыхание лазутчика — человека, которого вопреки всему не хочется считать чужим. А хочется слушать его, поить чаем, держать за руку… особенно, когда он снимает перчатки и по-хозяйски, небрежно, но элегантно, бросает их в прихожей, а потом, выходя на прогулку, забывает надеть и пристраивает свою руку, вместе с её ладонью в глубокий карман собственного пальто, прижимает к скользкой тёплой подкладке, к своему бедру… Приворот? Не похоже, да и зачем ему? Но факт остаётся фактом: Гермионе очень нравилось проводить время с Драко, разговаривать с ним; когда он подолгу не заходил в гости, она расстраивалась, не находила себе места, чахла, как его цветок… Скучала… Странно, необъяснимо? Да, только объяснять это всё совершенно не хотелось…