– И что ты там скажешь? Отдавать-то такого говоруна им никак нельзя. Он такого нанесет, что и сам в психушку угодит, и нас потянет. Скажи, что ранен и без сознания.

– Я товарищам по революции врать не буду! Скажу, что в истерике и рыдает. Так, кстати и будет, когда очухается, - товарищ Островитянская с неодобрением посмотрела на беспамятного полит-координатора.
– Отвлек нас от важнейших дел, шмондюк, и отдыхает. А у нас эшелон с ударниками подходит, давить на Временное нужно, Ильич опять же... Дел невпроворот.

– А что с Лениным?

– Нашли его товарищи. Но он спит. Непробудно. Что внушает закономерные опасения товарищам по партии, - оборотень перешла на шепот.
– Там еще твои вещички нашли, блузочка, то-се... Ты зачем вождя компрометируешь? Переоделась, так запихни тряпье куда подальше.

– Я вообще не помню, как в ту дурацкую медсестру переоблачалась, так ты торопила, - призналась Катрин.

– И как размер? Подошел?
– заинтересовался Гру, видимо, знавший откуда изъят стильный костюмчик медперсонала.

Маманя попыталась призвать мальчонку к порядку, ловкач увернулся и зашипел, поскольку Катрин прихватила его за ухо.

– Пассатижи забыл, - доброжелательно напомнила светловолосая шпионка, слегка раскачивая поганца за орган слуха.
– И не надо нам лишних вопросов, не так ли?

– Ну!
– немедленно согласился юнец.
– Я к телефону. Можно?

Гру, прихватив инструменты, удрал в штабной кабинет. Катрин позвала прапорщика и попросила снять наручники.

– А этот... иллюзионист не удерет?
– спросил комвзвода, пристегивая шпиона к себе.

– Не должен, - заверила Катрин.
– Но скажи бойцам, чтобы присматривали. Этот тип очень знающий. Кстати, его и какие-нибудь посторонние могут попытаться убрать. Так что повнимательнее, товарищи.

– Кстати, еще один знающий у нас в кабинете сидит, - вспомнила Лоуд.
– Который инженер с подпольной кличкой Лев. Сознательный воспитанный человек - сам пришел и мне сдался. Можете побеседовать. Так, а я побежала. Время, время, товарищи!

Обстановка действительно оставалась сложной. Красная гвардия и солдаты ВРК теснили силы Временного правительства по всему городу. На данный момент Смольный прочно овладел Николаевским вокзалом, Центральной электростанцией, Госбанком. Были закрыты редакции центральных газет. Шли упорные переговоры об оставлении юнкерами Варшавского вокзала. Крейсер "Аврора" и тральщики уже заняли место у Николаевского моста.

Переговоры и уговоры, демонстрация военной силы делают свое дело - правительственные войска уступают. Комиссары Смольного упирают на избежание кровопролития - обе стороны помнят о судьбе алексеевцев и опасаются провокаций. Стрельба вспыхивает редко, но у Мариинского дворца офицерами-дружинниками обезоружен и арестован отряд кронштадцев, с десяток упорствующих моряков там крепко избиты. Есть и раненые в различных районах столицы.

Наибольшие волнения вызвал инцидент на Невском. Неизвестный броневик с свежезамазанным названием на броне внезапно открыл дикую пулеметную пальбу. У кинотеатра "Паризиана" даже утром было многолюдно, раненых и погибших насчитали более двух десятков, хотя, по-видимому, сидевшие в броневике стреляли преимущественно поверх голов. Опустошив ленту, броневая колымага укатила по Владимирскому проспекту. Патруль юнкеров пытался преследовать злодеев, но отстал. У Графского переулка броневик обстреляли солдаты ВРК, но колесный провокатор надбавил ходу и исчез. По городу циркулировали упорные слухи о проникшей в город германской разведке - многие свидетели видели, как из броневика выглядывал немец в офицерском шлеме.

В 9:00, заслушав доклад об обстановке, штаб ВРК принял решение решительно требовать сдачи власти Временным правительством. Ленина в Смольном нет, требовать решительнейших мер по скорейшему захвату центра города и немедленному аресту министров пока еще действующего правительства, некому. На Центральную телефонную станцию направлены делегаты связи от противостоящих сторон. Организована прямая телефонная линия между Зимним и Смольным (по предложению тов. Островитянской линия наречена "горячей", особой госважности).

В 11 часов Керенский, отказавшись от мысли лично мчаться за верными войсками в Гатчину, из Зимнего грозит ВРК немедленным вводом в город конного корпуса генерала Краснова, полков 44-й пехотной дивизии и самокатных батальонов - пятнадцать тысяч штыков и сабель! ВРК ответил, что Балтийская эскадра уже вошла в Неву. Высажено семнадцать тысяч решительно настроенных моряков. 305-миллиметровые орудия линкора "Заря свободы", шестидюймовки "Авроры" и шести батарей Петропавловской крепости готовы начать бомбардировку Зимнего, казаков, баррикад и вообще чего угодно, по первому приказу Смольного.

Обе стороны крепко привирали: казачьи полки были еще далеко, 44-я пехотная колебалась и не спешила выступать, "Заря свободы", хотя и дотащилась до морского канала, по своему техническому состоянию здоровья была мало на что способна, а четыре исправных шестидюймовых орудия Петропавловки пальнуть, конечно, могли, но куда попадут снаряды предположить сложно - офицеров, способных управлять огнем, у артиллеристов крепости не осталось.

Стороны знали что блефуют, знали, что и противник поступает так же, но проверять реальные возможности друг друга не спешили. Пока что орать в телефонную трубку и ругаться казалось более естественным делом, чем инициировать сабельную рубку на Лиговском или сожжение артиллерией Зимнего.