— Безумная авантюра, — определил генерал.

— В чем безумство? — нахмурился президент, внешне напоминая процветающего галантерейщика. — Разве русских не надо поставить на место? Им нужна мировая революция.

— Безумство — в пренебрежении ответным ударом.

— ЦРУ заверяет, что у русских нет атомной бомбы. Их корифеи физики отказались участвовать в атомной разработке: и академик Иоффе, вице-президент Академии наук СССР, и прославленный академик Петр Капица. Они считали, что расщепление ядра атома не имеет практического значения для человечества.

— Повторили слова лорда Резерфорда, — вставил помощник президента, докладывавший предложения Пентагона.

— Я, как президент Соединенных Штатов, горжусь, что наш генерал Гревс и руководитель Манхеттенского проекта профессор Оппенгеймер доказали обратное!

— Америка не знала военных действий на своей территории, участвуя в двух мировых войнах, — заметил Эйзенхауэр.

— Этого и впредь не должно быть! — отчеканил Трумэн. — И в Пентагоне заботятся об этом.

— Ты, Гарри, не знаешь русских так, как я, воевавший вместе с ними против Гитлера. Понеся тяжелые потери в первые два года войны, утратив промышленность и территорию размером в пол-Европы, за последующие два года они создали самое передовое вооружение и разгромили сильнейшую армию в мире, которая нам была не по плечу. Они захватили раньше нас и вражескую столицу, и столицы покоренных Гитлером стран. И нам пришлось унизительно выторговывать наше военное присутствие в Праге, Вене, Берлине.

— Наши эксперты утверждают, что атомная бомба появится у русских не раньше 1954-го года, — вставил помощник президента.

— Через семь лет! — усмехнулся Эйзенхауэр. — А какова гарантия, что русские опять за два года после победы над Гитлером не создали свою атомную бомбу? И не сбросят ее ответно на Вашингтон, Нью-Йорк или Чикаго? Вспомни, Гарри, с каким азиатским безразличием отнесся Сталин к твоему конфиденциальному сообщению в Потсдаме, что после взрыва в Неваде у нас, именно только у нас, отныне есть ни с чем не сравнимое оружие уничтожения.

— Он не понял его значения. Хиросимы еще не было.

— Так пусть никогда не будет ни Хиросимы, ни Нагасаки на американской земле.

— По моему, президента Америки, указанию Пентагон и проработал превентивный удар.

— Пора всем понять, что в атомной войне победителей не будет. Только побежденные. И на том закончится существование человечества, да и всего живого на Земле. Еще одна мертвая планета появится в Солнечной системе.

— Так что же? Президенту сидеть, сложив лапки и поджав хвост? — раздраженно спросил Трумэн.

— Во всяком случае, не служить интересам военно-промышленного комплекса, который без войны и прибылей существовать не может. Не ”бизнесмены Смерти”, а люди Разума должны вести страну!

Дверь в президентский кабинет распахнулась, и в нее вбежал взволнованный дежурный офицер с депешей в руках:

— Спешная шифровка, мистер президент! Летательный аппарат невиданной формы приближается к нашей засекреченной военной базе Корнуэлл в штате Нью-Мексико!

— Это русские! — вскричал Трумэн. — Они начали первыми! Засылают к нам своих воздушных шпионов. Сбить! Немедленно сбить! Не тратить время на шифровку. Как президент Америки, приказываю передать открытым текстом: ”Сбить!”

Летящее в небе дискообразное тело, напоминавшее два поставленных одно на другое блюдца, видели в штате Нью-Мексико много людей и белых, и индейцев, не понимающих что это такое.

А внутри инопланетного зонда, в его кольцеобразной кабине командир корабля положил на пульт управления перед пилотом координаты выбранного им места, еще раз сформулировав цель космического рейса:

— Безумья Центр, адских средств уничтожения преступный арсенал. Отсюда существам разумным взаимоистребление грозит. Задачу нашу выполнить: помочь несчастье то предотвратить.

— Исполню твой приказ, — отозвался пилот и вложил свои маленькие шестипалые ладони в точно по ним сделанные углубления в металлическом пульте. И весь аппарат стал частью организма пилота, подчиняясь импульсам его мозга.

Командир обратился к третьему члену экипажа:

— Тебе, родная доченька моя, как с башни звездной, наблюдая, увидеть пропасть, что у безумцев впереди”.

Сокровенные свои мысли вкладывал Званцев в уста воображаемых космитов, вставляя в машинку чистые листы и, увлеченный, печатал дальше, не слыша голосов в проходной комнате, где он сидел, отгороженный ширмой:

— Да, в погоне за богатством, ненависть и злоба сменили здесь любовь. Преступность торжествует. Их недоразвитость нам не понять. Помочь же им — долг сердца. И ради этого мы к ним стремились. И вот уже у цели. — воспринял командир телепатический ответ дочери.

— Ты мыслишь, как Дочь Вселенной! И я тобой горжусь.

— А я тобой, — добавила наблюдательница, прильнув к одному из своих приборов. — Запечатлеть поверхность, глубины разгадать, помочь в великом начинании. Я счастлива, отец!