Стоило ей коснуться его торса своей спиной, как молнии и громы забили где-то в недрах ее души. Элина сильно зажмурилась, до черных пятен перед глазами. Она так одинока, так голодна, так иссушена, что ей каждый раз не достает его прикосновений, порции эмоций слишком малы — не насытишься, родниковая вода его приятных слов и признаний не может оживить сухую почву ее души.

— Я… я принесла «Овода» Войнич, — машинально говорила девушка, а мысли вертелись вокруг его рук, которыми он обнял ее.

— Можешь начинать. Мы будем читать всю книгу?

— Нет, только отрывок.

Элина принялась за чтение дрожащим голосом, желая только одного: чтобы эти сильные руки никогда не сомкнулись на ее шее, как сделали руки мужа.

Дмитрий даже и не думал слушать ее бормотание с какими-то именами, названиями, смыслами. Для него существовал сейчас только один смысл, только одно значение — она. Еще никогда он не был настолько в своей тарелке, настолько в том месте и в то время, чтобы не хотеть уходить, не хотеть срываться и бежать куда-то. Эта медсестра, которой он так мечтал отомстить, строил козни против нее, оказалась той женщиной, из плена чувств к которой он не собирался сбегать.

Такая простая, без внешних изысков, но с такой сложной, многогранной душой. Еще никогда он не читал с девушкой книги в полумраке комнаты, за окнами которой хлещет дождь, словно подпевая им в этот романтический миг. Шекспиру не снились те чувства, что сейчас рвали плоть его души на части. А может, он же их все и предсказал когда-то.

— Ну что скажешь? — Элина прошлась сапогами по свечам его мыслей, загасив их моментально.

— Прости, заслушался. Не могла бы ты повторить последние строчки?

Девушка покачала головой, но зачитала:

« — Padre! — Артур встал и, вздрогнув, отшатнулся от края бездны. — Это похоже на преисподнюю!

— Нет, сын мой, — тихо проговорил Монтанелли, — это похоже на человеческую душу».

Мужчина содрогнулся, словно заглянув в преисподнюю… в свою душу. Вот уж где чертям разгуляться вдоволь можно, где земля разрыта могила, а воздух отравлен ложью.

— Что теперь…

Элина не договорила. Его губы накрыли ее в темном танце безудержности и ярости. Ад, двери которого она распахнула в нем, вырвался наружу. Не может он ждать, не может быть терпеливым с ней. Мужчина держал голову Элины, чтобы не дать ей вырваться, но она и не хотела. Ее сопротивление вспыхнуло и погасло, податливым огнем растекаясь по его губам и пальцам.

Идиотка… Еще не развелась с мужем, как уже не может оторваться от губ другого мужчины. Но она так долго отказывала в себе в том, чтобы быть женщиной, что сдерживать эту фурию в оковах долее было невозможно.

Телефонный звонок разрушил магию, химию между ними, оставив только дым после пожара.

— Прости, мне пора. Женька будет меня с МЧС вызволять из твоей квартиры, — неловко улыбнулась Элина, вознося благодарности подруге.

Кто знает, до чего бы они дошли в спешке и возбуждении. Хватит с нее импульсивности. Слишком болезненные потом синяки остаются.

Дмитрий был расстроен как никогда раньше, но что поделаешь? Настоящий рыцарь проводит даму до двери, а не будет силком валить в постель. Ему и самому не хотелось торопить события. Он хотел насладиться ароматом этого острого, но такого пряного напитка прежде, чем испить его до дна.

— Еще увидимся, Дима!

— Обязательно. Пока!

Он не стал ей предлагать ей свое сопровождение до дома, видя, как она ломанулась к двери с горящими щеками. Дождь снаружи остудит ее пыл, а вот что делать ему…

В дверь снова постучали, но совсем иначе. Уверенно, властно, зная, что в какое бы время не был нанесен визит, ему будут рады.

— Что-то забыла, Лина? — открыл Дмитрий, поразившийся смене ее настроения.

— Не Лина, мой зайчик.

— Ты?!

Кажется, больше не нужно решать, как поступить с будущим. Прошлое само ворвется в его настоящее и наведет свои порядки.

Глава шестнадцатая

Женщины отдают мужчинам самое драгоценное в жизни. Но они неизменно требуют его обратно — и всё самой мелкой монетой.

Оскар Уайльд “Портрет Дориана Грея”

Июль раздавал разноцветные листовки аромата васильков и маков на улицах столицы. Каждый мог безвозмездно приобщиться к этому пышному торжеству солнца и пьяняще теплого воздуха. Цветастое платье Элины развевалось на ветру, оголяя ее светлые ноги. Пора бы на пляж сходить.

— Женька, идем на пляж? — набрала подругу. — Я бледная, как сметана. Скоро так же протухну. Весь июнь прошел в каких-то тяжбах с мужем и мытарствах от одной квартиры к другой.