— Ну мы-то не свинячим, мы непристойно себя ведем, — промямлила Элина и перевернулась на спину.

Рука Дмитрия переместилась на внутреннюю сторону ее бедра. Девушка накрыла его руку своей, не давая ей продвигаться выше и не давая покинуть своей кожи, которая трепетала под ней и беззвучно молила не оставлять ее в одиночестве.

— Непристойность — лишь мера измерения ханжества и пуританства в каждом из нас. Ну, и на сколько процентов ты ханжа и пуританка?

Дыхание Элины сбилось и потерялось в обезумевшей толпе слетевших с катушек мыслей. Не дотерпит она до завтра, до развода с Мишей. Миша уже стал просто пятном на любимой футболке, которое не вывести ничем, и футболку выкинуть жалко. Слишком многое в ней пережила. А теперь появилась изысканная шелковая блузка… Дима. И хотелось носить ее вечно, не снимая, ощущая прикосновение легкого шелка к горящему страстью телу.

— Простите, если помешала, — несмело покашляла Женя, не смотря на них. — Уже не могу в этой воде плескаться.

— Да, да, — Элина покраснела. — Садись рядом.

Женя, широко улыбаясь и смеясь глазами, что были надежно скрыты от подруги большими синими очками с отражающимися в них людьми, небом и морем, плюхнулась на полотенце.

— Ну вот, на кого я похожа? На облитого водой песчаного человека? — расхохоталась Женя, притягивая песок магнитом к своему мокрому телу.

Кровь еще отошла с щек Элины, раздуваясь неконтролируемым пожаром по сосудам и капиллярам. Женя несильно толкнула ее в бок, чтобы дать понять, что не все так страшно.

— Эля, — шепнула ей на ухо, — ты, как весталка. Уже забыла, каково быть женщиной. К тебе красивый мужик прикасается, а ты дергаешься, точно от ударов тока.

— Зря я тебя с собой потащила, — огрызнулась Элина. — Помогаешь поддержкой, ага. Еще предложи мне ему тут отдаться, при всех.

Женя рассмеялась и легла на полотенце в виде бутерброда. Дмитрий, поняв, что Элине нужен небольшой отдых от него, сменил ее компанию на морскую: из соленых волн и медуз. Ему надо было охладиться. Кровь уже лопалась, словно жидкие волдыри, от ее вида в одном бикини. И он даже не смотрел на ее тело, не искал стальной пресс и тонкую талию, ему не было дела до того, как сильно накачаны ее икры… Господи, она просто красной тряпкой маячила перед ним, и мысль о желании перейти в наступление зудом ползала по коже.

— Элька, да когда ты свой панцирь уже разгрызешь? Ты там под ним не совсем задохнулась?

— Ты называешь скромность душным панцирем?

— Элюся, затяжная скромность — это уже беспритязательность, когда ты берешь то, что тебе позволяет брать твой трусливый разум.

— И что ты все-таки предлагаешь?

Элина надвинула на глаза очки и достала бутылку чая с лимоном. Какой чай… Ей бы сейчас под ледяной водопад, чтобы напором воды снесло черепушку всем боязливым мыслям.

— Я не уличный торговец просроченными пирожками, ничего тебе не предлагаю. Просто советую стать более раскованной. Мужики любят чертовщинку, экстрим, запреты, понимаешь? Найти синий чулок, который дома сидит с кульком семечек и сексом занимается только под одеялом и с выключенным светом — не проблема.

— Я только завтра с Мишей развожусь.

Женя аккуратно скрутила мокрое полотенце и хлестнула им Элину, вызывая взрыв криков негодования и возмущения.

— Выпороть бы тебя хорошенько. Этот косолапый и тупоголовый представитель фауны чуть ли не рядом с тобой в кровати тебе изменял! А ты боишься за руку с другим мужчиной держаться на людях за день до развода! — девушка буквально вздувалась от переизбытка эмоций. — Когда ты очнешься, Эля?! Живи прямо здесь и сейчас. Завтра может макнуть тебя головой в грязь, поэтому живи сегодня, когда солнце так ярко светит над головой, черт возьми!

— Завтра и макнет меня в помои по самую шею…

Телефон опять был завален звонками, на которые никогда не поступит ответа. Ну как она устала от него…

— Чего ты тянешь? Эль, тебе не тринадцать и даже не двадцать три, чтобы ломать такие комедии. Мужика надо помариновать, я согласна. Когда ларчик слишком просто открывается, желание смотреть его содержимое отпадает. Однако и перегибать палку стоит. Если она треснет, назад уже не склеишь.

— Ладно! Я поняла тебя.

Элина совсем согнулась, чтобы спрятать расстроенное лицо. Срубить этот сук комплексов, на котором она так долго сидит, будет трудно. Пора бы уже давно с него упасть. Лучше последний раз получить шишку на лоб, зато начать жить с чистого листа по-настоящему. А не брать подпорченный лист и делать вид, что он сияет белизной.

Рука Жени легла ей на плечо. Затем подруга полностью обняла ее.

— Эля, не обижайся. Прости меня. Я не права. Жизнь твоя, кровать твоя, душа твоя. И я не имею права лезть туда со своим шнобелем.

Плечи Элины затряслись, и Женя испугалась, что все-таки довела единственного родного человека до слез. Порой чужие нравоучения, как грязь под ногами: вляпываешься и вляпываешься, сам того не желая.

— Эля!

Девушка подняла лицо, покрасневшее от смеха, и они обе упали на песок, заливаясь трезвоном сотен колокольчиков.

— Уж если у тебя шнобель… то я не знаю, как назвать Мишкин клюв! — выдавила из себя Элина, сгибаясь от смеха.

— Я прощена?

Кивок все сказал сам за себя.

— Тогда надо чем-нибудь заняться. Почитаем светскую хронику…

— Не расстаешься ты с телефоном.

— Ага… Ну вот, интересненько. В ноябре состоится бал дебютанток. Позавидуем тем, кто родился в элите и с пеленок ходит в Гучах и Габанах?

Новый поток веселья стремительным ручьем пронесся по пляжу, сметая недовольные взгляды соседей по песку и мамочек, опекающих своих спящих под солнышком чад.