— Я о том, — поняла его литературную несведущность она, — что вы со мной то на «ты», то на «вы». По-моему, у вас тяжелейшая форма склероза.

— Я с вами вообще никак, — буркнул он, застигнутый врасплох ее наблюдательностью, и отвернулся к зеркалу.

Она еще и во время их перепалки умудрилась мозгами работать. Женщина внимательная и проницательная. Нет, все-таки не подходит.

Внимание мужчины переключилось на себя любимого, собственно, именно на этом объекте оно и было сосредоточено большую часть его жизни.

Что они сделали с его головой? Он покрутил ею из стороны в сторону, созерцая почти полную лысину. Оставили какой-то армейский ежик вместо его темной шевелюры. Коснулся головы — больно. Сплошь шишки и кровоподтеки. Попробуй теперь заявись в бутик с такой рожей…

А лицо? Что эти гребаные нелюди сделали с ним?! О какой мужской красоте можно говорить, если его превратили в тряпичную куклу с распотрошенным брюхом. Он вспомнил букет цветов, который неизвестный, но наверняка добрейший аноним, отправил ему. Вместе с запиской и некоторой суммой денег, достаточной для съема жилья и покупки еды на первое время. А что потом?

«Ничего, — оскалился он своему отражению, — в эту игру могут играть двое. Я и весь остальной мир».

Элина разбирала лекарства и делала пометки в документах, позволяя себе бросать на него редкие взгляды. Она видела, какими гримасами он одаривал свое отражение, с какой досадой рассматривал лицо. Возможно, его мужскому взгляду не дано оценить себя верно, но ее, женскому, было в радость поглазеть на произведение искусства, урвав халявный билет в закрытый музей человеческой красоты.

Красота всегда манила ее, подзывала пальчиком с аккуратным маникюром. Мы ищем красоту день и ночь, засматриваемся на других людей, перекраиваем и модифицируем себя всеми возможными способами, или просто надеваем светонепроницаемую паранджу из комплексов и прячемся за ней всю жизнь. А ведь все так просто: красота живет внутри каждого из нас и не всегда у нее идеальные черты лица, высокие скулы, миндалевидные глаза или пухлые губы. Порой внешне она совсем невзрачна, но горит ярким пламенем в глазах.

— Элина, — голос Стрельцовой окатил ее ледяным душем,— почему ты здесь?

В палате появилась главный хирург их отделения Катерина Стрельцова. Дмитрий тут же повернулся на властный, бьющий плетью своей уверенности и неотразимости голос. Хм… жгучая брюнетка, черное каре с ежевичным оттенком, строгие красно-маковые губы и немного более длинные, чем должны быть у работника клиники, стрелки на глазах. Стерва. Хищница, что порвет когтями и зубами любую мелкую падаль, которая встанет на ее пути. Пойдет по головам, выдавливая глаза тем, кто ей не нравится. Вот каких женщин он точно не любит. Сильных, с чувством собственного достоинства и стальной гордостью в глазах. Одним словом, не любит он игрушки, которые нельзя сломать.

— Этот пациент закреплен за мной, — промямлила Элина, тушуясь перед начальницей.

— А Маша сказала мне, что передала мое распоряжение насчет этого пациента. Она солгала? Мне уволить ее?

— Нет, я пришла сюда на свой страх и риск.

Мужчина наблюдал за сценой битвы львицы и домашнего котенка. Похоже, приоритеты придется менять… Котенок явно таит в себе какие-то тайны. Элина, значит. Он посмаковал ее имя во рту, подержал на языке, как кусочек дорогого сыра. Элина. Звучит красиво. В унисон с насильственной эвтаназией.

— Прошу вас покинуть данную палату. Это мой приказ. И впредь я не потерплю нарушения моих распоряжений, — отчеканила Катерина, напиваясь вынужденным присмыканием Элины допьяна.

Покорно кивнув, она так и сделала – направилась к выходу. Начальница проследовала за ней. Дмитрий смотрел на них с выпрыгивающим из глаз любопытством. Вот так проснулся в больничке. Элина… Киндер-сюрприз. Снаружи темный шоколад, едкий, остроумный, вселяющий ощущение сильной женщины. Внутри же ранимая девочка, готовая целовать руки начальству. Что-то здесь не так, но такая ему и нужна. Для борьбы с миром, с уродами, которые выкинули его за борт собственной роскошной яхты и бросили жалкие копейки, как взятку за молчание. На войне не обойтись без жертв, так пусть эта беззащитная девочка получит его защиту. И станет жертвой, которой он прикроется от пуль.

— Даже не смей думать об этом, — гаркнула на Элину Катерина, чуть ли не прижимая ее к стене.

— О чем? И что, мы в Океании находимся? У нас карают за мыслепреступления?

— Слушай меня внимательно, Стриженова. Ты находишься в этой клинике только потому, что я так хочу. Только потому, что мне тебя жалко. Поэтому не играй с огнем моих переменчивых чувств, а то сгоришь.

— Катя, я понимаю, что ты вечно злая и раздраженная. Но по каким причинам ты отстраняешь меня от работы?

— Он мой, — только и ответила та.

— Кто? Этот индюк напыщенный? Этот Дима с почти полной потерей памяти и совести?! Ты серьезно клюнула на такую мелкую добычу?

— А что это ты так распаляешься в его адрес? Зацепил отсутствием совести?

Элина лишь усмехнулась. Вот абсурд. Делить шкуру неубитого медведя. Да еще и не самую качественную шкуру.

— Нет уж, уволь меня из этого любовного спектакля. Такие, как он, не мой типаж.

Стрельцова окинула ее презрительным взглядом и, наклонившись, прошептала: