— Герр Баумер, — узнав его, Влад вежливо поклонился школьному другу отца, секретарю Верховного суда, по совместительству одному из глав «Ассоциации».

— А я гадал, ты — не ты… — Баумер чуть сузил искрящиеся голубые глаза. — Не ожидал тебя здесь увидеть, признаться. Никогда раньше не замечал тебя на наших мероприятиях.

— Я не слишком интересуюсь политической жизнью, — осторожно ответил Влад, быстро оглядываясь по сторонам — только бы не наткнуться ещё на знакомых. — Предпочитаю в уединении заниматься наукой.

— Да-да, я слышал, что твои статьи добились признания в кругах зельеваров! — под конец фразы Баумер уже был вынужден перекрикивать толпу, громко скандирующую: «Нам — свободу! Нам — права!», а потому за локоть отвёл Влада ближе к краю площади. — Однако же тебе, Влад, следовало бы стоять вон на той трибуне и рассказывать о том, как ты, полукровка, прошёл «школу жизни» в Дурмстранге, этом клубе чистокровок-радикалистов.

— Предпочёл бы этого не делать, — серьёзно возразил Влад.

— А твои слова могли бы помочь, — заметил Баумер, энергично взмахнув рукой. — Ничего, рано или поздно мы добьёмся того, что дети с любым статусом крови смогут обучаться там.

Влад вежливо кивнул и промолчал, вновь покосившись по сторонам. Баумер посмотрел на него с пониманием и улыбнулся.

— Ты, верно, торопишься.

— Признаться, да.

— Тогда не стану задерживать, — Баумер протянул ему руку для пожатия. — Но учти, что на нашей баррикаде всегда будут тебе рады.

— Благодарю, герр Баумер.

«На нашей баррикаде будут рады…» Звучало даже заманчиво, но… Политический ход? План отца? Может, вовсе Адлер проверяет, используя своего Имитатора?.. «Что ж, — вздохнул Влад, — к диагнозу «психическое расстройство» можно смело добавлять паранойю». Впрочем, вправду ли его подозрения были необоснованны?..

За мыслями и сомненьями он не заметил, как добрался до дома. Четырёхэтажный особняк со строгим светло-коричневым фасадом располагался на узкой старой улице, мощённой булыжником; здесь, в глубине района, было тише, умиротворённей — замечательное место для жизни и размышлений.

Влад не спеша поднялся по трём идеально ровным, без единого скола светлым ступенькам; если камень повреждался хоть самую малость, домовики мгновенно заделывали дыру. «Похоже на броню отца, — поймал себя на сравнении юноша. — Так же идеально и безукоризненно, любая брешь залатывается прежде, чем станет видна проходящим мимо». Единственный на его памяти раз, когда эта самая броня дала слабину, — после смерти матери Влада. «Фрау Штайнер заразилась от одного из своих пациентов, — сообщили им с отцом из госпиталя, где она работала. — Это был редкий вирус, ушло время на изготовление лекарства… К сожалению, для фрау Штайнер, как и для ещё двух целителей и четырёх стажёров, было уже поздно…»

«Нужно будет навестить её, принести цветы», — решил Влад и запретил себе продолжать думать о матери — это неизменно расстраивало его и выводило из равновесия, а для разговора с отцом ему была нужна ясная голова.

Просторный холл наполнял яркий дневной свет, лившийся из высоких окон, и в его полосах неспешно кружились пылинки; хотя эльфы и трудились неустанно, полностью вывести пыль из старого дома — магия, непосильная даже им. Влад пересёк холл быстро, но вот у лестницы замер, опустив руку на резные тёмные перила. Матушка всегда опиралась на них в этом самом месте, стоя на нижней ступеньке, когда ожидала его прихода.

Он вновь мотнул головой, на сей раз почти зло. Где ему справиться с давлением Адлера и Семёрки, если он даже с собственными воспоминаниями совладать не может?

Поднявшись по лестнице, Влад зашагал по коридору — он шёл наверняка, потому что прекрасно знал, где стоит искать отца. Пусть он и освободил этот день от встреч и визитов ради разговора с сыном, работать во время ожидания это ему ничуть не помешает.

Перед самой дверью Влад вновь на несколько секунд остановился. Сделал пару глубоких вздохов и постучал, после чего, получив позволение, вошёл.

— Отец.

— Влад, — Александр сделал приглашающий жест. — Проходи.

Юноша приблизился к рабочему столу, как всегда заваленному бумагами, кипы которых были организованы по чёткой системе; чернильница с пером располагалась на том же удалении от краёв стола, что и всегда. За отцовским креслом, на стеллаже между двумя окнами, находилось великолепное собрание рукописных и печатных сводов магических законов европейских стран разных годов и столетий, начиная века с шестнадцатого. Влад невольно повёл плечами — от всего в этой комнате веяло неуютным, сухим канцеляризмом, который матушка всегда просила отца «не приносить с собой домой с работы». После её смерти это правило как-то само собой нарушилось.

— Я рад, что ты пришёл, — прервал, наконец, отец затянувшееся молчание. — Это означает, что ты настроен на диалог.

— Конечно, — подтвердил Влад и попросил (надеясь при этом, что получилось не слишком нервно): — Мы не могли бы поговорить в другой комнате? Здесь я себя чувствую, будто у вас на работе.

— Тогда перейдём в гостиную, — куда именно переходить, Владу было всё равно, но вот покинув кабинет, он тихо вздохнул с облегчением.

Вскоре они устроились в креслах возле не горящего сейчас камина. Появился домовик и уточнил, не желают ли чего-нибудь хозяева, но отец покачал головой и отослал его — ни к чему перебивать серьёзный разговор напитками или тем более едой; в этом доме, по крайней мере, так было не принято.