— Герр Уве Крейтель, — произнёс Адлер торжественно и обвиняюще, как судья, зачитывающий приговор. — Расплата близка — расплата за маловерие и отступничество. Ваши мать, жена и сестра нынче мертвы, потому что вы трус. Ваши сыновья больше не дышат, потому что вы презренный червь, нерешительный и жалкий, — Крейтель попробовал перебить, но Грин не позволил, возвысив голос: — Вы побоялись сразиться — за идею, с теми, кто напал на вашу семью, — предпочтя положиться на банду наёмников, доверить головорезам свою безопасность. Разве так поступают аристократы? Противно думать, что подобных вам причисляют к их числу…

Раздались тихие шаги, и в комнату вошли Петар и Макс, однако Адлер, казалось, и не заметил их появления.

— Вы прогневали Тёмного Лорда, — пророкотал он, направив палочку на Крейтеля. — Расплата пришла.

— Стойте, подождите!..

— Авада Кедавра!

Крейтель откинулся в кресле с распахнутым ртом; его протянутые в мольбе руки безвольно упали на колени. Убрав палочку в держатель на поясе, Адлер подошёл ближе и снял с пальца убитого кольцо главы рода — доказательство, которое Семёрке требовалось предоставить.

— Вот и всё, — с небрежностью сунув перстень в карман, произнёс он. — В итоге это оказалось проще, чем предполагалось… Где Яков?

Макс и Петар помрачнели.

— Погиб.

Деян дёрнулся, резко повернулся к ним — их лица говорили красноречивей тысячи слов. Адлер, наоборот, посмотрел на пустую стену.

— Как? — спросил он совершенно бесцветным голосом.

— Попал под проклятие Ульриха Крейтеля, — тихо ответил Макс.

— Мы ничего не могли сделать, — глухо добавил Петар, бледный, измотанный.

Все трое невольно замерли, не отводя взглядов от Адлера, ожидая его реакции. Грин медлил; неторопливо достав палочку вновь, он начертал на стене звезду мага в круге — знак Семёрки. Некоторое время он молча глядел на символ, после чего сказал:

— Нужно забрать его. Идёмте.

Мимо товарищей Адлер первым прошел в коридор, и остальные в молчании последовали за ним в темноту — свечи не горели, и юноши зажгли огни на концах палочек. В доме, где ещё недавно шло ожесточённое сражение, теперь было мёртвенно-тихо, лишь из комнаты, где лежали женщины и старик, доносилось гулкое тиканье больших напольных часов. Непроизвольно Деян подстраивал шаги под их ход, который неожиданно глубоко врезался в мозг и звучал теперь не только в реальном мире, но и в его голове. Сердце стучало глухо, в горле пересохло, и даже дышать сделалось неожиданно трудно. Деян не думал, старался не думать о новости, вынуждая себя сосредотачиваться на каких-то простых вещах: перед уходом надо будет ещё раз просканировать дом, чтобы убедиться, что недобитых врагов не осталось; надо спросить Макса насчёт родового артефакта Крейтелей и забрал ли он свою игрушку, заблокировавшую камины; надо связаться с родителями Якова…

Шедший по левую руку от него Петар ступал тяжело, не меняясь в лице, стараясь не показать явно испытываемую боль. На середине лестницы он вдруг оступился — Деян вовремя подставил плечо и помог товарищу преодолеть оставшийся спуск. Они прошли по прямой мимо коридора, где Деян и Адлер бились с собаками — сейчас там на месте псов лежали дохлые крысы: действие чар, преобразивших тварей, прекратилось со смертью наложившего их. Сам Ульрих валялся чуть дальше; его тело насквозь пробивали толстые и длинные шипы изо льда — результат заклятия Макса.

Коридор был узок для боя, поэтому стены сильно пострадали; осторожно ступая меж россыпи камней, обломков картинных рам и гнутых стенных подсвечников, юноши пробрались туда, где у полуразрушенной стены лежал Яков. Его губы посинели, а белки глаз налились кровью. Удушающее проклятие.

— По сравнению с этим Авада кажется милосердием, — проговорил Петар.

В голове Деяна продолжали назойливо тикать часы, а затем пронеслась фраза, брошенная сегодня Петаром: «Будет тебе наука на будущее…».

Вот только будущего уже не будет.

Деян взмахнул палочкой и сотворил носилки, на которые левитировал тело; Адлер накрыл его сотканной из воздуха белой простынёй.

— Возвращайтесь к Владу и Аларикусу, — негромко приказал он. — Я проверю дом и догоню вас.

Удерживая в воздухе носилки, Деян зашагал к выходу, не оглядываясь на спутников. «Если бы я тогда остался…» Рассказывая о битвах, в которых участвовал в прошлом, отец говорил, что выжившие часто винят себя в смерти товарищей — Деяну тогда это казалось нелепицей, ведь человек не может контролировать всё и, следовательно, не должен винить себя в любом произошедшем рядом несчастье. «Но это я мог предотвратить. Мог убить Крейтеля сам или хотя бы остаться и помочь Якову расправиться с ним…»

Он, практически не соображая, что делает, прошёл через лужайку мимо трупов и взобрался на холм. Аккуратно опустив носилки на землю рядом с лежавшим без движения Аларикусом (видимо, силы кончились, и он отключился), сел рядом.

— Господи, что… что произошло? — услышал он дрожащий голос Штайнера, но не ответил. Тогда Влад приподнял край покрывала; на несколько секунд застыв, не мигая, он отпустил ткань и попытался придать своему тону твёрдость: — Деян, мне нужно осмотреть твои раны.

Деян вновь промолчал, лишь отмахнулся, глядя перед собой. Внутри было отвратительно пусто, не хотелось абсолютно ничего. Хоть раз поступив умно, Влад оставил его в покое и отошёл к растянувшемуся на земле Петару — тот выглядел в самом деле плохо и явно нуждался в помощи. Усталого Макса, видно, держала на ногах только хвалёная выдержка.