Глава четырнадцатая

После своего блистательного успеха с дядюшкой Басанти окрыленный Виру решил немедленно заняться остальными членами семьи и для этого сразу же по окончании завтрака отправился в деревню.

Правда, Джай, оторвавшись от взятой в тхакуровском кабинете книжки, высказал предположение, что такая стремительность в немалой степени объясняется желанием подкрепиться в деревенской чайной, так как завтрак состоял из истекающих маслом лепешек чапати, молочного риса с орехами — кхиер и тонкой сладкой лапши с пряностями — папар. Сам Джай был в восторге от такого меню, но его склоняющийся к вегетарианству друг с тоской ковырял вилкой в тарелке, проклиная буквальность, с которой Рамлал понял его стремление к новой жизни.

Так или иначе, но уже через час Виру сидел у деревенского пруда, вырытого на краю оросительного канала, в компании чумазых мальчишек, которые могли стать ценным источником информации, так как знали все обо всех в деревне.

Мальчишки пришли к пруду, чтобы заниматься делом — тереть бока залегшим в воде буйволам, невозмутимо и даже с известным удовольствием переносивших эту процедуру. Но сейчас буйволам ничего не оставалось, как, обиженно мыча, ждать своих маленьких хозяев, потому что те толпились вокруг Виру и его пакета с жареным арахисом, предусмотрительно прихваченным из усадьбы Тхакура. Ребята бдительно присматривали за пакетом, следя, чтобы кто-нибудь не взял своей порции без очереди, а Виру терпеливо пытался получить необходимые ему сведения от без устали жующих обжор.

— Так, значит, родителей у Басанти нет? — спрашивал он, схватив чью-то худенькую руку, пробиравшуюся к пакету.

— Нет, клянусь Рамой, нет, — отвечала недовольная задержкой жертва.

— А кто есть кроме дядюшки Рамлала?

— Дедушка есть и брат Рави. У них участок большой и земля хорошая. Только они ее в основном в аренду сдают, работник-то один — Рави.

— Кому ж работать у них, — степенно поддержал друга кудрявый надутый мальчишка. — Дедушка старый, слепой, а Басанти… Какая из нее работница!

Мальчишки дружно прыснули, очевидно представив себе Басанти в поле.

— Вы что, жениться на ней хотите? — прямо поставил вопрос один из претендентов на порцию арахиса.

— С чего это ты взял? — возмутился Виру. Не настолько уж определенными были его планы, чтоб это так бросалось в глаза.

— Все хотят, — объяснил ему свое заключение мальчик. — Мой брат хотел, и брат Джапи, и брат Сидды. Скажи, Сидда, правда?

Сидда важно кивнул головой, подтверждая, что и его брат не хуже других.

— Вы это выбросьте из головы, — посоветовал мальчик благожелательно. — Она за вас не пойдет, она, наверное, в актрисы поступит. Я уж знаю, я за ней часто подглядываю.

— Что-что?! — подскочил Виру, угрожающе наступая на попятившегося подростка.

— Нет, — залепетал мальчик, — это не то, что вы думаете. Она дома танцует и представляет, как на ярмарке актеры.

Мальчик встал на колени и, заломав руки, запричитал, передразнивая репетиции Басанти:

— Мой благородный отец, зачем вы обвиняете меня. Я невинна. Злые люди оклеветали меня.

Мальчишкам представление очень понравилось. Они захохотали, сверкая белоснежными зубами, и принялись толкать друг друга в знак своего восхищения.

Почувствовав всеобщий восторг, мальчишка не захотел сразу выходить из роли Басанти.

— Еще из фильма представляет, который на праздник из города привозили.

Он картинно закрыл лицо грязными ладошками и, как мог, изобразив бурные рыдания, запищал:

— Сестра, сестра, зачем нас разлучили разбойники в далеком детстве?

Его товарищи от смеха попадали в пыль и, не в силах совладать со своими чувствами, принялись сучить ногами.

— Хватит, — махнул рукой Виру. — Давай-ка лучше о женихах. Так почему же Басанти еще не замужем, если столько парней хотят на ней жениться?

— Моя мама говорит, — выступил вперед другой мальчик, видимо, долго ожидавший своей минуты, — что Басанти вертит своим дедом и братом, как хочет. Другую бы давно сговорили, и она бы только на свадьбе узнала, за кого именно ее выдают.

— Вот и ерунда! — фыркнул тот самый парнишка, что подглядывал за соседкой. — По-моему, она своего дедушку до смерти боится. Как что, так сразу на весь дом кричит: «Дедушка! Только не волнуйся, только не переживай, я все сделаю, как ты хочешь, не забывай, что у тебя больное сердце!» Больно-о-е сердце, — насмешливо протянул мальчик. — А сама наверняка смотрит на его палку, думает: вот как даст мне сейчас этой дубинкой!

— Станет он ее бить! — дернул плечом сын очень осведомленной мамочки. — Они все в этой семье ненормальные. Моя мама говорила папе, что у них есть дома патефон с пластинками, как у старосты, и на этих пластинках записаны всякие драмы про Раму и Ситу, про царевну Савитри и Сатьявана и еще про других, и они все это слушают, и дедушка даже плачет, когда кого-нибудь убивают.

— Это правда, — подтвердил основной эксперт по Басанти, но, пожалев, наверное, свою непутевую соседку, счел нужным добавить: — Но вообще-то Басанти хорошая, танцует лучше всех в деревне и на лошадке нас катает. Только чистюля она — заставляет ноги перед этим мыть в пруду. И, по-моему, она ничего, красивая.