Мы можем сказать даже, что данная по мере восприятия телесность чужого тела (fremdkorperliche Leiblichkeit) (данная мне во «внеглнести» («Ausserlichkeit»)), заодно с ее аппрезентацией чужой внутреннести с точки зрения специфически телесного и эгоического (Ichlichem), функционирует как восприятие тамошнего (dortigen) человека, и восприятие это есть восприятие «несовершенное», постоянно открытое, поскольку действительно выражает лишь коечто от вон того человека, и в частности, со стороны его внутреннести (это именно аппрезентируется, «подлинно» или «действительно» аппрезентируется), тогда как все остальное остается все таким же неопределенным или даже, с другой стороны, с таким уже известным из более раннего «восприятия», которое [известное] тем самым присутствует как «совоспринятое». Это «остальное», однако, представляет собой ореол неопределенности, заданный сущностным типом конкретной внутреннести, типом Я и его таким — то и таким — то образом являющегося окружающего мира (Umwelt) — ореол, по сути своей заключающий в себе «допускающее импликацию» с точки зрения [своих] возможностей множество, мало того, непрерывность опосредованных интенций, более детальное определение и наполнение которых, в итоге оказывающееся также подтверждением уже аппрезентированных [интенций], происходит посредством подлинной аппрезентации; и точно так же для уже известного, соотнесенного с чужим Я. Если в случае с внешней вещью мы говорим о подлинно воспринятом и неподлинно воспринятом (боковая сторона etc.), то это неподлинно воспринятое является равным

образом полаганием посредством пустой горизонтной интенции (eine leere Horizontintention), при этом, однако, если восприятие находится в движении, мы сталкиваемся также с определенным образом направленными пустыми интенциями. Последние же суть антиципации грядущего, грядущего для восприятия как для деятельности в процессе своего осуществления, следовательно, это — предожидания, которые как таковые являются преднаполнениями и обретают действительное и подлинное наполнение в первую очередь через восприятие. С другой стороны, они являются предметными аппрезентациями (Gegenstandsappresentationen), еще не наполненными и нуждающимися в наполнении. При вчувствовании же аппрезентация сама сопринадлежна тому, что создает «подлинное» восприятие. Вчувствование как восприятие animal1 имеет свой тип наполнения вышеозначенным образом. Следовательно, весьма примечательно, что восприятие человеческого «напротив» (eines menschlichen Gegeniiber) является восприятием его без какого бы то ни было, хотя бы только репрезентирующего (vergegenwartigende), созерцания его внутреннести или, по крайней мере, может быть таковым.

Пожалуй, стоило бы изучить еще и ввод (Einsetzen) созерцания, индицированного пустой интенцией. Когда кто — то на моих глазах обжегся или порезался, а часто даже когда кто — то получил сообщение, которое я также слышу, причиняющее ему душевное страдание, мы сочувствуем непосредственно, как, по крайней мере, кажется (в сочувствовании, не являющимся сочувствием, симпатией в обычном, совершенно ином смысле слова). Что это за «онагляживание»? Не правда ли, нечто похожее на ожидание, как когда я, упреждая начало, наглядно представляю себе грядущее? Скажем, я ожидаю прекрасную погоду, в фантазии я, опережая события, вижу перед собой ландшафт как ландшафт с прекрасной погодой, или же я ожидаю удара колокола, и «в фантазии» он антиципаторно начинает звучать. Это не «разрисовка» («Ausmalung»), как в тех случаях, когда я по аналогии создаю себе образ того, как это может произойти, — ведь здесь ожидание весьма неопределенно, допускает множество сходных образов и форм как возможности, и я, в общих рамках, рисую себе в своем сознании возможность: это будет происходить «приблизительно так». Но в тех других случаях, где ожидание определенно, у меня есть представление об ожидаемом, с определенным содержанием как [содержанием] ожидаемым, и все же оно [ожидаемое] не дано в модусе самости, свойственном имманентному восприятию и воспоминанию.

<к § 39, предположительно, 1921 г.>

Однако на это, кажется, можно возразить, что акт вчувствования и вчувствованный акт все же принадлежат одному и тому же времени, а именно — по мере осознания (bewusstseinsmassig). Вчувствование полагает вчувствованное как теперь и полагает его как такое же «теперь», что и оно само.

Здесь, однако, необходимо учесть следующее. В самом деле, репрезентированное (vergegenwartigtes) и не ремеморированное (wiedererinnertes) «теперь» наличествует и в других случаях — стало быть, «теперь», которое полагается в репрезентации, а не в модусе самости, и все же как тождественное с актуальным «теперь». Так, например, когда я сейчас репрезентирую «Роонс».

Итак, вчувствованное «теперь» — это также «теперь» репрезентированное, но не самоустраиваемое по мере репрезентации. Далее, одно не принадлежит «окружению» другого, и наоборот. Не существует также возможного пути непрерывности от одного к другому, подобного тому, который ведет от репрезентируемого к актуальному «теперь».

Время, данное во вчувствовании, является, когда речь идет об эмпирическом вчувствовании (вчувствовании в естественной установке), временем (причем временем, ориентированным на «теперь», «только что» и бывшее, будущее), которое эмпирически полагается как объективное время, тождественное с тем, которое свойственно собственному сознанию вчувствующего и его эмпирическому внешнему миру, данное ему во внешнем восприятии. Эта идентификация опосредована соотнесенностью обоих Я с объективным временем соответствующего тела и вещного мира: мое сознание одновременно с моим телом и моим вещным миром, в котором находится другое тело (понимаемое как тело во вчувствовании), последнему по мере вчувствования принадлежит сознание etc.

Теперь выполним феноменологическую редукцию.

Феноменологическая редукция, которую я <выполняю>, я, который в естественной установке обнаруживает напротив себя другое тело и другого Я-субъекта, соотнесенных с тем же окружающим миром, что и мой, дает следующий результат: постигнутые мною в опыте объекты природы представляются по заключении в скобки и вследствие редукции некими субъективными взаимосвязями сознания со свойственными им системами мотивированных

возможностей сознания. Соответственно, редуцируется чужое тело как корпус, наличествующее в числе прочих объектов природы в моем окружении. С конституирующей же его для меня апперцепцией затем оказываются связанными аппрезентации, а именно — связанный в правонаделяющей (rechtgebenden) мотивации, в единстве в себе самой несущей свою правомерность апперцепции более высокой ступени («апперцепция человека»), в которой полагается человек, посредством вчувствования полагается второе Я, которое внутренним образом созерцает другой, вон тот телесный корпус как свое тело, вокруг этого импрессионально данного ему тела созерцает природу, которая остается той же самой, несмотря на то, что дана ему в модусах явления и модусах сознания, отличных от моих.

Итак, ясно, что если под феноменологической редукцией мы (как было определено в этих лекциях) понимаем «выключение» данной «моему» Я по мере опытного постижения природы, а «меня» понимаем как субъекта вчувствования, — то в отношении природы как их [опытов] коррелята для меня не только оказывается в остатке система действительно и мотивированно возможных опытов, а именно моих. Но и в данном по мере вчувствования чужом Я природа как та же самая природа равным образом заключается в скобки и редуцируется к опытам этого чужого Я, причем для этой возможной системы его опытов. Таким образом, «эта» природа теперь не только индекс для моей системы возможных опытов природы с временным и меняющимся ядром действительного опыта природы, но одновременно — индекс для соответствующих и ео ipso [568] вчувствованных со вчувствованием систем опытов чужих Я. И наравне с природой вообще всякая отдельно взятая вещь природы является таким индексом, который, таким образом, оказывается тем более разносторонним, чем больше других Я дано мне по мере вчувствования. И, представляя «косвенно», что какое — то из этих Я постигает в опыте различных окружающих людей, которых я в опыте не постигаю и не постигал, я также представляю и затем также знаю, что каждым таким человеком постигнута в опыте именно эта самая природа: «эта» природа есть в феноменологической редукции (которую я практикую) индекс для всех чистых Я, которые следует приписывать всем людям, а именно — для принадлежащих им как человеческим Я систем возможного опыта.