в неделю. Музыка и религия в жизни юного Вана были неразрывны. Его отец Харви руководил воскресной школой, Рилдия играла в церкви на органе, а все вместе они пели в церковном хоре. Репетиции, обедни, молитвенные собрания, запоминание текстов из Библии Короля Якова, моления за иностранных миссионеров, осуждение впавших в грех прихожан… Первая баптистская церковь отнимала у Вана немало времени из того, что оставалось у него после занятий музыкой. В свою очередь, церковь научила Вана великодушию, смирению и умению быстро решать поставленные задачи. Последнее оттачивалось в том числе во время своеобразных турниров по поиску цитат в Священном Писании: дети стояли наготове с Библиями в руках и по команде «Начали!» должны были как можно быстрее отыскать в ней заданные книгу, главу и стих.

«Ван, у тебя такие длинные пальцы, – сказала она, – тебе нужно играть на пианино» [ТМ1]. Он улыбнулся… А несколько дней спустя, когда ему пытались найти роль в сентиментальной пьеске «Свадьба Мальчика-с-Пальчик», которую готовили в классе, он сам предложил взять на себя музыкальное сопровождение постановки. И Олета Грей буквально вскочила со своего места, когда Ван заиграл свадебный хор из оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин»…

Итак, через минуту после звонка в школе он уже сидел дома за инструментом, а после обеда снова возвращался к своим клавишам. Занятия прерывались только ради вечерних служб в церкви, которые проходили четыре раза в неделю. Музыка и религия в жизни юного Вана были неразрывны. Его отец Харви руководил воскресной школой, Рилдия играла в церкви на органе, а все вместе они пели в церковном хоре. Репетиции, обедни, молитвенные собрания, запоминание текстов из Библии Короля Якова, моления за иностранных миссионеров, осуждение впавших в грех прихожан… Первая баптистская церковь отнимала у Вана немало времени из того, что оставалось у него после занятий музыкой. В свою очередь, церковь научила Вана великодушию, смирению и умению быстро решать поставленные задачи. Последнее оттачивалось в том числе во время своеобразных турниров по поиску цитат в Священном Писании: дети стояли наготове с Библиями в руках и по команде «Начали!» должны были как можно быстрее отыскать в ней заданные книгу, главу и стих. В дополнение к этому мальчика постоянно учили служить и прислуживать – эти слова постоянно и в разных смыслах повторялось и дома, и в церкви. Еще когда Ван был совсем маленьким, Харви показывал ему, как правильно усаживать мать за обеденный стол, как открывать для нее дверь, а в первом классе отец заставил Вана выучить правила этикета и сервировки стола. Когда Ван прошел этот курс, отец пригласил домой две семейные пары из числа своих знакомых и заставил мальчика их обслуживать. «Если вы не знаете, как обслуживать, вы не достойны сервиса», – такова была мантра родителей Вана, а впоследствии и его самого. Исполнение музыкальных произведений здесь тоже рассматривалась как одна из форм служения, поэтому Рилдия использовала каждую возможность для того, чтобы Ван выступал на публике. Он играл перед дамами, собравшимися на чаепитие, и на собраниях Ротари-клуба. Он играл в поминальной часовне похоронного дома Rader, находившейся в нескольких кварталах от их дома, – играл еще до того, как смог прочитать названия исполнявшихся гимнов. Он играл на Библейской евангелической конференции Юго-Запада США, на съезде представителей баптистских воскресных школ и на конференции Ассоциации учителей музыки штата Техас. Он играл на общенациональных прослушиваниях пианистов, которые проходили в городе Форт-Уорт, штат Техас; здесь он исполнил пятнадцать композиций и пятнадцать раз получил оценку «отлично» (см. предыдущую сноску). Он поразил Музыкальное общество города Маскоги (штат Оклахома), а также публику в городах Накодочес (штат Техас), Клинтон и Брукхейвен (штат Миссисипи). Ему приходилось играть снова и снова – возражения не принимались. Незадолго до концерта в Килгоре, когда ему было шесть лет, он врезался в дерево и выбил себе передний зуб – вдобавок к тем двум, что потерял раньше. «Я не могу играть без зубов», – стал ныть он. «А ты просто не улыбайся, – ответила ему Рилдия. – А остальное в твоих руках и в руках Бога» [24] . У нее была привычка делать вид, что она позволяет ему самому решать, принимать приглашение выступить или нет. Но на самом деле она вообще не оставляла ему никакого выбора. «Ну, ты волен сам решать, – обычно говорила она. – Если ты говоришь “нет”, то, конечно, можешь делать все что угодно, но, – тут ее голос выходил на певучее стаккато, – тебе придется подчиниться некоторым ограничениям. Ты освободишься только после того, как прямо с утра сделаешь то-то и то-то, а после обеда – то-то и то-то… И, потом, я помню, что ты хотел сходить в кино. Это замечательно, но…» [25]

Так постепенно мать создала из Клиберна идеального исполнителя: ребенка-шоумена, который умеет держаться на публике, выглядит старше своих лет и отчаянно хочет понравиться всем своим знакомым, что в маленьком городке означает – просто всем. Только он знал, каким острым бывает нервное напряжение перед каждым концертом, – он ведь выступал с четырех лет. с*то не Рыл страх сцены: это было мучительное чувство ответственности по отношению к прекрасной музыке, которую ему предстояло исполнять, и к зрителям, которым он должен был служить.

Ван в возрасте девяти лет

Когда Вану исполнилось десять лет, Харви принял важное решение. «Ну ладно, молодой человек, – сказал он. – Будь что будет. Если решил – вперед. Только не останавливайся на полпути. Если собираешься стать пианистом, то старайся стать лучшим» [ТМ1]. Отец построил над гаражом специальный музыкальный кабинет, в котором Ван мог заниматься когда хотел и сколько хотел. Теперь он проводил за инструментом по три часа в день, если позволяли занятия в школе – то по четыре, а в конце концов стал проводить там по пять часов ежедневно. Иногда он восставал против такого распорядка дня, но Рилдия не останавливалась и перед моральным шантажом.

Однажды, когда Ван стал отказываться от продолжения занятий, Харви сказал, что ему очень хочется сходить в кино. «У меня сердце кровью обливается, – заявила Вану Рилдия, – но мы должны показать, что мы сильны. Нет, мы никуда не пойдем, что бы кто ни говорил!» И Ван пошел к роялю, униженно твердя себе, какой же он плохой мальчик, и преодолел пассаж, который у него не получался. «Спасибо, мама, спасибо, папа, – сказал он после этого. – Теперь я понимаю, что вы только хотели мне помочь» (см. предыдущую сноску). Рилдия вышла из комнаты, но не раньше, чем он увидел, что она плачет. Ну а когда Ван демонстрировал настоящее непослушание, к нему применялось самое страшное наказание: ему запрещали слушать трансляцию субботнего концерта из Metropolitan Opera по радио NBC Blue Network.

Он обожал оперу с четырех лет и не шелохнувшись просидел на генеральной репетиции и трех исполнениях «Кармен». Он хотел петь баритональным басом, исполнять партии очаровательного тореадора Эскамильо, шефа полиции и тирана Скарпиа или мятущегося царя Бориса Годунова… Но в переходном возрасте у него сломался голос, после чего его в лучшем случае можно было назвать ровным баритоном.

Если на оперу Клиберны ходили от случая к случаю, то посещение концертов было частью плана подготовки Вана. Иногда ему казалось, что он вырос на хайвее № 80, проходившем по тем местам, где леса уступали место перелескам, а потом открытым равнинам. Клиберны мчались в Даллас или какой-нибудь другой город, где играл знаменитый исполнитель, не обращая внимания на кровотечения из носа, которые постоянно преследовали Вана (они начались в возрасте восьми лет, когда Ван переболел скарлатиной, с тех пор комплект салфеток всегда был у него под рукой) [ТМ1]. На обратном пути Ван всегда спал на заднем сиденье. Шуршание шин по асфальту так ему нравилось, что однажды, на пороге подросткового возраста, он объявил, что хочет стать таксистом. Матери эта идея не понравилась, что понятно [ТМ1]. (Был еще один вариант – проповедник.)

Он никогда не был обычным ребенком и осознавал это. Ко времени перехода в старшие классы школы в Килгоре он вытянулся, как стебель фасоли дождливой весной, и неудивительно, что баскетбольный тренер по фамилии Брэдфорд предложил ему заняться именно этим видом спорта. Рилдия вежливо попросила тренера оставить мальчика в покое. Точнее, она сказала, что оценила его интерес, но это невозможно: пальцы ее сына застрахованы на миллион долларов и созданы для игры на фортепиано, а не для отбора мяча или дриблинга [26] . Директора школьного оркестра Рилдия встретила более дружелюбно; Ван завел себе форму, научился играть на кларнете и спокойно маршировал с оркестром по кромке поля, когда «Бульдоги» проводили свой очередной матч. Но, когда Ван перешел в среднюю школу, Рилдия обратилась к учителю физкультуры Бобу Уотерсу с просьбой, чтобы он поговорил с директором школы К. Л. Ньюсомом и тот вообще освободил Вана от занятий спортом [ТМ1]. Однажды, когда Ван играл в мяч на улице с друзьями, он все-таки ухитрился повредить палец, и тогда мать вообще запретила игры такого рода; больше он спортом не занимался.