Вот он - твой шанс. Воспользуешься?
Из монографии Ричарда Кавендиша "Чёрная магия":
"...о собой магической силой наделены палиндромы – слова или группы слов, которые читаются одинаково и в прямом, и в обратном направлении. Необычайное могущество палиндромов объясняется тем, что они более "стабильны", чем простые слова, которые становятся бессмысленными, если читать их задом наперед.
Возьмём, к примеру, самый известный палиндромный квадрат SATOR .
М ногочисленные попытки перевести его текст не увенчались сколь либо заметными успехами. По одной версии, эта формула означает: "Арепо (Агеро), сеятель (sator), удерживает (tenet) колеса (rotas) своих трудов (opera)". Мазере интерпретировал ее следующим образом: "Творец (sator), неторопливо движущийся (агеро), поддерживает (tenet) свои творения (opera) в вихревом вращении (rotas)". В настоящее время возобладало мнение, что перевести эту формулу вообще невозможно. По-видимому, она представляет собой христианское заклинание, анаграмму латинских слов "Pater noster" ("Отче наш"), к которой добавлено по две буквы А и О. Таким образом, в ней содержатся первые два слова молитвы "Отче наш" и буквы Альфа (А) и Омега (О) - "начало и конец", символ Христа.
В манускрипте из Бодлианской библиотеки говорится, что с помощью квадрата Сатор можно чудесным образом исполнить любое желание: "Начертай сии слова на пергаменте кровью дикого голубя, и носи их в левой руке, и попроси, о чем хочешь, и ты получишь это. Fiat ".
А лексей Б аев
СЛАНСАРГА
S A T O R
A R E P O
T E N E T
O R E R A
R O T A S
Второе лето подряд, когда хотелось побыть в одиночестве - не в относительном, как в городской квартире, где постоянно то долбят за стеной очередные евроремонтники, то звонят в домофон разносчики рекламной заразы, а в полном, в абсолютном, - Глеб отправлялся на вокзал, оставлял машину на парковке, садился в ближайшую электричку и ехал до платформы "Слансарг'a". Именно там - стоило спуститься с перрона по восьми щербатым бетонным ступенькам и пройти еле заметной тропинкой метров тридцать до мрачного ельника - заканчивалась человеческая цивилизация.
Сколько раз бывал, Глеб ни разу не видел здесь ни людей, ни даже следов гуманитарной катастрофы - ни кострища, ни пустой бутылки, ни рваного пакета, набитого объедками и консервными банками, ни даже затоптанного окурка. Словно тут вообще никто и никогда не появлялся. Однако сам факт наличия тропы, ведущей, впрочем, непонятно куда - Глеб обычно углублялся в чащу километра на два-три, - свидетельствовал об обратном. Может, там, дальше, есть чьи-то дачи? Или озеро? С другой стороны, какая разница? Если воздух чист и тишина, тишина, тишина... Такая, что даже птиц почти не слышно.
Стоило запрыгнуть в последний вагон, электричка предупредительно свистнула и, захлопнув изрисованные одарёнными подростками двери, заскользила прочь от наполненного выхлопами эмоций мегаполиса. Глеб уселся на крайнюю скамейку полупустого вагона, прислонил голову к холодному стеклу и сомкнул веки. Час. До пункта назначения со всеми остановками ехать ровно час...
С Колей они выросли в одном дворе. Вместе ходили в детский сад, потом, после выпуска, оказались в одном классе. Десять лет за соседними партами. Вместе гуляли, вместе ходили в авиамодельный и на футбол. Позже, когда подросли, вместе обхаживали Любу Синягину и вместе получили от ворот поворот. То есть, не вместе, конечно, а каждый по отдельности, но сути это не меняет. Люба, окончив школу, практически сразу выскочила замуж за какого-то жирного боша, с которым познакомилась через одну из многочисленных тогда своднических контор, и укатила на пээмжэ то ли в Нюрнберг, то ли в Гамбург. В какой-то бург, короче. Не важно. Там до сих пор и живёт - стала такой же толстой, как её колбасник. И пацанов растит жирненьких и румяных. Не семейка, а полный октоберфест. Да и чёрт бы с ними - с фрау экс-Синягиной и обитателями её фамильного хлева.