– Вон он, вон! Видите? – и начал стрелять, выпуская пулю за пулей в какой-то темный предмет, мелькавший среди волн.

– Шар от рыбьих сетей, – поплавок, – передернув затвор пистолета, меланхолично заметил крепыш, отличавшийся острым зрением. – Наверное, наш мальчик утонул.

– Наверное, – передразнил Гришин и на французском приказал Этьену спуститься вниз, посмотреть, не прячется ли Тоболин на берегу. – И ты тоже давай! – толкнул он в спину крепыша, – прогуляйтесь…

Евгений успел переплыть бухту и спрятаться среди камней, забившись в узкую расщелину, полную подгнивших водорослей. А на другом берегу уже слышались голоса крепыша и Этьена. Сейчас убийц и жертву разделяла только полоска воды.

Тоболин сжался в комок, похолодевшими губами творя молитву, прося Николая-угодника спасти его. Он же не может сопротивляться – у него нет оружия, тело болит, плохо слушается рука, видимо ушибленная при падении, кружится голова. Просто счастье, что бухта под обрывом оказалась глубокой и на дне не было острых камней. И так с трудом удалось выплыть и забраться в расщелину. Дрожа от страха и мертвенного холода прилипшей к телу мокрой одежды, Евгений напряженно прислушался – что там делается, где его враги? Ушли или еще здесь?

– Утоп, – отскакивая назад, чтобы его ноги не окатило набежавшей волной, заключил крепыш.

Ему надоело прыгать с камня на камень, рискуя поскользнуться на мокрых валунах и сломать шею. Пусть Гришин, если ему так надо, сам тут скачет, вынюхивает и высматривает. Смешно надеяться, что малый выплывет. Свалиться с такой высоты, удариться о воду и, к тому же, не исключено, что в него угодила одна из выпущенных пуль. Все-таки стреляли трое, а глуховатый Этьен действительно редко промахивается.

Этьен сунул наган в висевшую под мышкой кобуру и молча полез наверх по обрыву, осыпая из-под подошв мелкие камешки и цепляясь за пучки жесткой, как проволока, травы и торчавшие корни деревьев. Парень утонул, нет сомнений, а море не отдаст сейчас своей добычи. Потом, через некоторое время, раздутый труп всплывет.

– Ну? – подавая руку Этьену, чтобы помочь выбраться, нетерпеливо спросил Гришин и, поняв, что француз не слышит, почти прокричал. – Нашли? Нет?

– Нет. – Этьен нагнулся и начал отряхивать брюки. Вылез злой и грязный крепыш, сильно пнул ботинком камень. Проследив за его полетом, сплюнул и вразвалку пошел к машине.

– Поехали, – усаживаясь на заднее сиденье, прохрипел Гришин. – Неудачно все получилось.

– Чем же? – прогревая мотор, откликнулся крепыш. – Коллекцию взяли. А парень и так утоп…

Покинуть свое убежище Тоболин решился только в сумерках, убедившись, что его больше не ищут. С трудом выбравшись наверх, он, прихрамывая, поплелся по дороге, ведущей в город…

Сарычева удалось отыскать лишь к вечеру следующего дня, в игорном заведении «Гамбургский петух». Тринадцать часов понадобилось Евгению, чтобы наконец точно установить, где играет Павел Петрович. Хмельной, он сидел за игорным столом, не спуская глаз с ловких рук банкомета, тасовавших карты. Рядом с Сарычевым лежала большая куча жетонов – он был в крупном выигрыше.

В комнате сизыми слоями плавал табачный дым, лица игроков казались застывшими гипсовыми масками – похоже, они играли уже несколько суток подряд. Кроме Сарычева за столом сидели два подтянутых и, видимо, весьма богатых голландца, невозмутимый китаец в дорогом европейском костюме и супружеская пара – судя по их возгласам, французы.

Почувствовав на плече чужую руку, Сарычев чуть повернул голову и, узнав Евгения, приветливо улыбнулся:

– А, это ты! Подожди, я сейчас.

– У меня очень важное дело, – наклонившись к уху Павла Петровича, жарко зашептал Тоболин, боясь, что ему не удастся вытащить бывшего есаула из-за игорного стола. А это так необходимо, просто жизненно важно!

– Подожди минутку, дружок, – Сарычев мягко снял руку Евгения со своего плеча. – Посиди пока, я скоро.

Он мотнул головой в сторону диванов, где отдыхали игроки, и снова впился взглядом в руки банкомета. Тоболин уныло поплелся к диванам и сел – придется ждать. Спорить с Павлом или настаивать на своем абсолютно бесполезно. Это он уже знал по собственному опыту.

Банкомет – редковолосый, пожилой человек в смокинге – сдал карты. Французы зашептались, глава семейства то и дело вытирал скомканным платком градом катившийся со лба пот. Его супруга кривила напомаженный рот и шепотом что-то доказывала мужу. Голландцы заговорщически переглянулись. Китаец сохранял невозмутимое выражение лица.

Евгений видел, как напряглась спина Сарычева, но потом он внезапно расслабился и откинулся на спинку кресла.

– Пароли! – решившись, громко крикнула француженка, увеличивая первоначальную ставку вдвое.

Китаец довольно улыбался. Голландцы согласно закивали:

– Пароли пе! – буркнул один из них, не вынимая изо рта зажатой в руках трубки. Ставка поднялась вчетверо, но Сарычев упорно молчал.

– Атанде? – вопросительно поднял брови работавший на игорное заведение банкомет, предлагая не делать больше ставок.