Глаза Вержбовского неожиданно увлажнились. Он со всей силы обнял меня и троекратно расцеловал, не обращая внимания на оборачивавшихся прохожих.

— Жива! Жива ещё матушка-Россия, раз остались такие люди, как вы, Ефим Николаевич! Отныне вы мне как сын, можете обращаться ко мне с любой просьбой.

— Спасибо, Виктор Аскольдович, за такие слова. Но я всё же напомню вам, что вы обещали свести меня с поручиком и людьми, которым сам чёрт не брат.

Вержбовский подобрался, лицо его приняло сосредоточенный вид.

— Не знаю, как посмотрит поручик на ваше предложение. Зная его характер, не могу поручиться, что он его примет. Для Капитонова дело чести — сойтись с врагом в честном бою, лицом к лицу. А вот казаки для вашего дела могут пригодиться. Атаман Науменко ещё и сам не так стар, ему под пятьдесят, он успел даже в Мировую повоевать в рядах пластунов. Атаман всё скучает по былым временам, говорит, иной раз во сне крадётся в тыл германцу с кинжалом в зубах. В наше общество, кстати, отказался входить, мол, мы горазды только языками чесать, что, в общем-то, резонно… Так вот, он сам мужик крепкий, хоть с виду и неказистый, глотку супротивнику перережет так, что тот и пикнуть не успеет. И у него два сына, 25 и 22 лет, которые тоже парни не промах. Те, видно, в мать пошли, оба крупные, косая сажень в плечах.

— А где они обитают?

— Науменко и ещё несколько казачьих семей организовали своё маленькое поселение в Нью-Джерси, лошадей разводят, да и живут своим хозяйством, как на Дону в былые годы. Только скучают они там без хорошей рубки. Вот с этими ребятами можно дела делать. Если есть желание, то можем на днях съездить. Только я по телефону предупрежу, чтобы ждали — у них там даже телефонная линия проведена. А Капитонов вряд ли согласится, уж я-то Леонида Ермолаевича знаю.

— Хорошо, обойдёмся без поручика, не будем задевать его честь. А к казакам давайте прокатимся после того, как я разберусь с завтрашними визитёрами.

— И всё же я опасаюсь предположить, каким образом… разберётесь? — негромко произнёс собеседник.

— А вот это, Виктор Аскольдович, вам лучше не знать. Просто доверьтесь мне. А ещё я вас попрошу уже сегодня же начать распространять слухи о некоем Большом Иване.

— Большом Иване?

— Да-да, Большом Иване, якобы возглавляющем подпольную боевую организацию русских эмигрантов. Ничего страшного, если даже эти слухи дойдут до полиции. Даже если захотят на этого Ивана что-нибудь повесить, то могут искать его до скончания века.

— Ладно, как скажете, Ефим Николаевич, — пожал плечами Вержбовский.

— И кстати, а что это в вашем… вернее, в ресторане вашего сына квас не подают?

— И впрямь не подают, — почесал лоб подполковник. — Здесь, в Америке, люди уже привыкли к кофе и прочим местным напиткам, мы с Андреем как-то даже и не думали.

— А то бы я с удовольствием махнул большую кружку холодного кваску. А ещё лучше — навернуть окрошки. Ага, по глазам вижу, загорелись идеей. Тогда в следующий раз я подкину Андрею рецепт кваса и окрошки, мне ещё моя бабка показывала, как правильно делать.

И это было сущей правдой, насчёт бабки, которая, к слову, сейчас ещё бегает подростком в маленькой деревушке в Калужской области.

Я понимал, что ввязываюсь в такую авантюру, где легко могу лишиться головы. А при этом ещё и серьёзно подставить других. Андрей мог бы откупиться от незваных гостей ежемесячной мздой, но я сыграл на самосознании его отца, заставил поверить, что в моей власти вершить судьбы других людей. В итоге всё может закончиться трагедией не для меня одного. Немного эгоистично, но я уже завёлся, стою, как паровоз, под парами, и только жду команды от самого себя, чтобы рвануть в бой. Я ведь, как те казаки, скучаю без хорошей рубки.

Другой вопрос, что я могу предложить этим же казакам? Они зарабатывают на жизнь, судя по всему, натуральным хозяйством. Если они его бросят и присоединятся к моей банде, на что будут жить? Правильно, мы займёмся крышеванием. Нет, если наши эмигранты при бизнесе попросят охрану за деньги — бога ради! Такой вид заработка тоже ещё никто не отменял. Да и не только русские, мы будем готовы организовать охрану любому обратившемуся за помощью. Однако не стоит ждать милостей от природы, нужно их брать самим. Если получится уладить дела с итальяшками — попробую подговорить казаков пустить деньги на стройку в Лас-Вегасе своего отеля с казино. Вложиться в легальный игорный бизнес на заре его становления — что может быть выгоднее? Понятно, нужно будет как-то скорешиться с властями, чтобы это выглядело на официальном уровне, подмазать нескольких чиновников… Ну да это вопрос решаемый, дожить бы только.

Вечером я заскочил к Лейбовицу, попросил повторить всё, что он знал об итальянской мафии и семействе Боннано в частности. Джозеф Чарльз Бонанно во время Кастелламарской войны выступал на стороне Маранцано, и в 26 лет стал самым молодым боссом мафии. Сейчас ему 33 года, семья получает доходы с проституции, букмекерства, ростовщичества и других незаконных видов деятельности. Больше никакой информацией антиквар порадовать меня не сумел.

— А как бы узнать, где проживает этот Бонанно?

— Да откуда же я знаю? И вообще, к чему вам всё это?