— Хочу с ним бизнес наладить, — усмехнулся я.

— Что-то темните вы, молодой человек, — покачал головой Лейбовиц. — Подождите, я сделаю один звонок.

При мне он набрал номер своего друга-дантиста, к которому обратился с вопросом на английском языке относительно местопроживания Бонанно. Видно, на том конце провода тоже удивились, поскольку антиквар добавил, что это нужно для налаживания торговых отношений. Выслушав ответ, положил трубку и обернулся ко мне.

— Сам точно не знает, но слышал, что Бонанно проживает где-то в Статен-Айленде.

— Ну и на том спасибо. Правда, Статен-Айленд остров большой, можно целый день искать… А вы про мой вопрос забудьте, и другу вашему посоветуйте то же самое.

В ресторан следующим днём я подошёл ровно в полдень, чтобы успеть провести рекогносцировку на местности. Револьвер и нож были при мне, причём ствол накануне вечером я тщательно почистил, хотя и рассчитывал обойтись холодным оружием.

Меня провели к Андрею, лицо которого выражало крайнюю озабоченность. Ещё бы, я на его месте тоже волновался.

— С итальянцами будешь встречаться в этом кабинете? — я сразу перешёл на "ты".

— Совершенно верно, вон в ящике стола уже и пачка купюр их дожидается.

— Надеюсь, не дождётся. Андрей, есть у тебя в ресторане помещение, куда никто посторонний не сунется, обладающее хорошей звукоизоляцией и не боящееся грязи?

— Если только подвал…

— Пойдём, покажешь.

Подвал оказался не таким уж и маленьким, как я предполагал. Здесь в специальных охлаждающих шкафах хранились мясные туши, стояли в углу ящики с овощами, на деревянном поддоне лежали мешки с крупами… Пол был цементным, помещение освещалось парой лампочек, не очень ярко, но вполне достаточно для того, чтобы видеть, куда бьешь. Главное. Что свет включался снаружи, так что когда сюда придут — я об этом узнаю за несколько секунд до того, как дверь откроется. Андрей был мною уже проинструктирован.

— Я буду прятаться под лестницей. А твоя задача — заманить итальянцев сюда. Скажешь, что деньги здесь, что-нибудь придумай, одним словом. И старайся держаться поуверенней, в смысле, не суетиться, но при этом делай вид, что тебя очень тяготит расставание с тысячей долларов.

— Постараюсь, — обречённо кивнул ресторатор.

Заняв место возле лестницы, я принялся ждать. Револьвер был надёжно прикреплён к поясу, но его я решил сразу не доставать. Хотелось всё провернуть без лишнего шума, поэтому держал наготове нож. Интересно, не обманут итальяшки, приедут? И во сколько, хотелось бы знать… Вторая половина дня — понятие растяжимое. Проторчишь тут как дурак, в потёмках, хорошо ещё, что крыс вроде нет, по ногам никто не галопирует.

Хотя почему потёмки… Не знаю, может, через какую-то щель свет и пробивался, но настолько рассеянный, что его источник определить было невозможно, либо просто глаза привыкли к темноте. Во всяком случае, я начал немного видеть. Теперь главное — надолго не ослепнуть, когда здесь зажжётся свет. Пусть и не яркий, но после почти абсолютной тьмы на какое-то время я могу потеряться.

Чтобы руки-ноги не затекли, я принялся делать комплекс специальных упражнений из восточной гимнастики, позволяющих поддерживать себя в тонусе. Минут десять — и я готов хоть сейчас в бой. Блин, когда уже наконец эти итальяшки припрутся?!! Сколько ещё раз придётся выполнить комплекс, чтобы поддерживать себя в тонусе?

Оказалось, что два раза. Не успел я вторично размяться примерно час спустя, как за складской дверью послышались чьи-то шаги и голоса, причём один из гостей с нотками визгливости явно говорил что-то на итальянском. Видно, общался с дружками. Это я уже обдумывал, сидя под лестницей, где оказался в мгновение ока.

Загорелся свет, дверь со скрипом распахнулась, и перед моими глазами вниз прошествовали несколько человек. Так, Андрей и ещё трое. Один поздоровше, двое так себе. Выходит, в этот раз их трое, а не четверо? Ладно, всё равно кончать ребят нужно, надеюсь, четвёртый не остался караулить у входа, а то ещё выхватит пистолет и откроет стрельбу. А то ноги попробует сделать, лови его потом.

Андрей, видимо, не зная, что придумать дальше, встал ко мне лицом и принялся нести какую-то пургу про то, как нынче трудно достаются деньги. Двое итальянцев соответственно стояли ко мне спиной, а третий, тот, что поздоровее, стоял в полоборота, нетерпеливо раскачиваясь с носков на пятки и обратно в своих дорогих ботинках. Наконец, не выдержав, он взял ресторатора за грудки и прорычал:

— Слушай, cazzo di caccare, прекращай пудрить нам мозги! Или ты сейчас отдаёшь нам деньги, или твой ресторан завтра превратится в кучу головёшек!

В этот момент напряжённый взгляд Андрея непроизвольно метнулся в сторону лестницы, под которой я скрывался, выжидая удобного момента. И то, что ресторатор посмотрел именно туда, не укрылось от внимания здоровяка.

— Что ты там высматриваешь, figlio di puttana?!

И тоже обернулся в сторону лестницы. Далее медлить было решительно нельзя. Здоровяк, что-то там выплюнувший про сына путаны, насколько я понял благодаря своим скромным познаниям итальянского, ещё только засовывал руку во внутренний карман пиджака, а мой нож уже вскрывал его заплывшее жирком горло слева-направо. Пока он с булькающим хрипом оседал вниз, я занялся его подельниками, которые пребывали в прострации. Одному вогнал нож точно в сердце, там и оставив до поры до времени, второму излюбленным ударом кулака сломал гортань. Затем спокойно вытащил нож из груди итальяшки, чей взгляд медленно стекленел, вытер его о брюки убиенного и сунул в ножны. На всё про всё ушло не больше десяти секунд. Андрей стоял, глядя на трупы широко раскрытыми глазами, и пытался что-то произнести, но получалось лишь невнятное мычание.