– Это одна из ваших воспитанниц? – мрачно спросил мужчина.

– Да, лорд Даррелл, – откровенно удивилась леди Селения, не понимая, чем вызвано столь агрессивное внимание ко мне. – Ветряна Белогорская обучается в приюте с пяти лет и в этом году пройдет посвящение Ордену.

– Вот как, – лорд все так же мрачно меня рассматривал, мне от этого взгляда стало откровенно не по себе. Спасибо хоть руку с рукояти меча убрал. – Ну что ж…

И, резко развернувшись, ушел к настоятелям. Я ошарашенно посмотрела ему вслед. Селения тоже, потом недовольно – на меня и грациозно поспешила за мужчиной. Стоявшие рядом и ничего не понимающие послушницы на всякий случай отодвинулись от меня подальше, образовав вокруг моей жалкой фигуры зону отчуждения.

Я гордо вскинула голову, стараясь не расплакаться и мечтая поскорее оказаться отсюда подальше. Желательно на другом конце земли. Собственно, в этот момент я даже согласилась бы на Черные Земли, там хоть и водятся страшные змееподобные монстры, но зато никто не смотрит с таким брезгливым недоумением. Рогнеда от радости чуть ли не аплодировала. Правда, под моим взглядом скисла, скривилась и отвернулась.

К счастью, задерживаться в холле куратор не стал, мазнул еще раз взглядом по рядам послушниц и ушел, увлекаемый настоятельницами. Холл сразу же взорвался от женских голосов, девочки загомонили, спеша поделиться впечатлениями с товарками, я же незаметно скользнула к дальнему входу и выскочила в коридор. И только здесь, в холодной и сырой «кишке» Риверстейна, злые слезы все-таки обожгли мне глаза. Единственное, что утешало, – это недолговечность пребывания у нас кураторов. Думаю, и этот к утру отбудет. Мрачное и скудное «гостеприимство» Приграничья не прельщало столичных визитеров. Хвала святым старцам!

Однако как я заблуждалась!

К обеду мы узнали, что куратор не только не собирается в ближайшее время возвращаться в город, но и намерен провести в Риверстейне гораздо больше времени! Это сообщение посеяло в рядах послушниц панику, мы не знали, чего ожидать, и даже настоятельницы рассеянно и невпопад отвечали на наши робкие вопросы.

Более того, у нас, выпускниц, вводился дополнительный предмет – «История создания Ордена», и вести его собирался самолично столичный лорд! Подобная странность вызвала шквал многозначительных пересудов как среди послушниц, так и среди наставниц, однако куратор предъявил все необходимые бумаги, а от домыслов лишь отмахнулся. Нашим попечительницам со вздохом пришлось принять незваного гостя как неизбежность.

Мы же недоумевали, к чему нам еще один урок, тем более что историю Ордена все изучают на младших курсах, да и вообще более-менее знает каждый житель страны. Но, понятно, свои вопросы держали при себе.

На правах «больной» на занятия я не пошла и сбежала поболтать с Ксеней, но она снова спала, и я, расстроенная, отправилась в часовню. Надеюсь, хоть Данила явится.

Но сын травницы так и не пришел.

Я напрасно просидела до ночи на холодной лавке, с надеждой поглядывая на дверь и подпрыгивая от шорохов. Даже вечернюю трапезу пропустила. Когда тусклый свет, проникающий сквозь дыры в крыше, стал совсем призрачным, я смирилась и вышла на ступеньки.

Темный ельник казался чернильным пятном с выступающими силуэтами колючих веток, монолитным и непроходимым. Мутный свет месяца цеплялся за его иголки и бессильно растворялся, не достигая земли. Над разрушенной оградой кружил беззвучно ворон, с подозрением позыркивая на меня. Парочка его собратьев уселись на каменных столбах, склонив в мою сторону головы с горбатыми черными клювами. Я опустилась на потрескавшиеся, выщербленные ступени часовни и натянула на голову капюшон плаща.

Маленький сгорбленный безжизненный силуэт.

Стало так невыразимо тоскливо, что захотелось выть. Я подумала, что хоть закоченей я тут от холода, никто не бросится меня искать и спасать. Накатило ощущение собственной ненужности, и я закрыла лицо ладонями, сдерживая позорный скулеж. Вроде давно уже привыкла к своему сиротству и смирилась с ним, а вот надо же… накатило горечью, оставляя во рту противный, тошнотворный вкус, застучало обидой в висках.

Самое страшное, что даже воспоминаний нет. У Ксени хоть это осталось, теплая живая память о погибших родителях и бабушке, моменты, которыми можно согреваться в такие вот холодные ночи.

А у меня что? Только Риверстейн. До него – пустота. Неоткуда брать силы, неоткуда черпать радость, нечем утешаться.

Горечь стала невыносимой, сердце жгло невыплаканными слезами. И следом пришла злость. Злость на неведомых родителей, которые бросили меня, отказались. Кем были эти люди? Чем маленькая пятилетняя девочка так прогневала их, что ее оставили у каменного забора Риверстейна и ушли не оглянувшись?

Злость на судьбу, сделавшую меня послушницей в приюте Ордена, а значит – бесправной и бессловесной. Мне не на что надеяться после посвящения, кроме как на годы нудной, тягомотной работы на благо Ордена, без семьи, без детей, без своей жизни! Из утешения – только книги, да и те столь дороги, что нищей просветительнице вряд ли они будут по карману!

Традиционно просветителями Ордена становились сироты, которым некуда было деваться, добровольно такую участь мало кто выбирал.

Хотя о чем я переживаю! Даже такой незавидной доли мне не светит! Пусть не сегодня, так завтра вернется Зов, и не будет у меня сил противиться ему.

И пропавшие дети погибнут, так и не дождавшись помощи, падут жертвой неизвестного и страшного убийцы, потому что я понятия не имею, как им можно помочь и где искать!

Все-таки я заскулила. Оторвала лицо от ладоней, запрокинула голову и заскулила. Ворон на ограде наклонил клюв, внимательно рассматривая меня.