В 1777 году Марат получил приглашение стать врачом придворного штата графа Артуа, будущего Карла X. Приняв предложение, он переселился в Париж, быстро приобрел популярность и вместе с ней обширную врачебную практику. Однако, несмотря на карьерные успехи, досуг его по-прежнему занимала политика. В 1780 году Марат написал на конкурс работу «План уголовного законодательства», одно из положений которой гласило: «Никакой избыток не должен принадлежать кому-либо по праву, пока есть люди нуждающиеся в насущном». В целом работа сводилась к мысли, что законы придуманы богатыми в интересах богатых, а раз так, то бедные имеют право на восстание против подобного порядка вещей.

В конце концов увлечение одержало верх над медицинской карьерной перспективой – в 1786 году Марат отказался от придворной должности, а с 1789 приступил к изданию газеты «Друг народа», которая с перерывами выходила до самой его смерти.

На страницах своей газеты, равно как и в публичных выступлениях, он обличал Неккера, Лафайета, Мирабо, Байи, требовал начать гражданскую войну против врагов революции, требовал низложения короля и ареста министров – он словно бы узурпировал право на революционную истину. Еще со времен занятий опытной наукой Марат привык относиться с пренебрежением ко всякого рода авторитетам, ниспровергая их направо и налево. И уже тогда пренебрежение это граничило с нетерпимостью. Словом, нет ничего удивительного в том, что, когда он заделался публицистом и политиком и оказался в гуще партийной борьбы, нетерпимость его дошла до крайнего предела и обратилась в фанатизм, в маниакальную подозрительность – владея эксклюзивным знанием того, как сделать мир счастливым, он всюду видел измену. Марат стал цепным псом революции, готовым перегрызть горло всякому, кто так или иначе приближался к тому, что он считал правом или достоянием народа.

После свержения династии Бурбонов 10 августа 1792 года, Марат был избран в комитет наблюдения, выделенный Коммуной Парижа. Во многом благодаря Марату комитет одобрил практику революционного террора (1 сентября толпа ворвалась в тюрьмы Парижа, где находились заключенные, подозреваемые в роялизме, и устроила трехдневную резню, в результате которой погибли около 10 тысяч человек и среди них 2 тысячи священников, не присягнувших республике), а созванный 20 сентября Конвент обратил террор против врагов республиканской Франции.

После того, как его избрали депутатом Конвента от Парижа, Марат вместе с Робеспьером и другими якобинцами обрушился на жирондистов. В связи с этим, в апреле 1793 года жирондистам удалось добиться постановления Конвента об аресте Марата и предании его суду Революционного трибунала. Однако трибунал не нашел в действиях Марата состава преступления и возмутитель спокойствия с триумфом вернулся в Конвент. Несмотря на благополучный исход дела, Марат не простил оскорбления – он стал главным вдохновителем волнений 31 мая – 2 июня, послуживших причиной падения Жиронды и установления якобинской диктатуры.

Механизм вознесения стар, как мир, – трупы противников на трибуне Конвента послужили Марату пьедесталом. Теперь голос его звучал во всю силу – представленный им закон о проскрипциях казался уже единственным средством спасения республики; каждым словом своим он изрекал смертный приговор.

Справедливости ради надо отметить, что в том избыточном зле, которое он творил, Марат никогда не руководствовался эгоистическими соображениями (что, в общем, не влияет на результат, но лишь на отношение к фигуре злодея) – лично для себя он не хотел ничего: ни почестей, ни материальных благ, ни даже власти. В этом отношении он был полным антиподом Робеспьера, человека холодной мизантропии, карьеризма и властолюбия. На террор Марат смотрел с идеалистической точки зрения, в то время как Робеспьер – с утилитарной. И тем не менее Шарлотта Корде выбрала своей мишенью именно его…

Мария-Шарлотта де Корде д'Армон родилась в Сен-Сатурене, близ Кана (Нормандия), в старинной дворянской семье – отец ее в третьем колене был потомком Марии Корнель, сестры автора «Сида». Несмотря на благородное происхождения, девица была небогата и воодушевлена страстной любовью к свободе. Поэтому крайности революции, зверства террора и торжество лиц, бывших в ее глазах самыми опасными врагами республики, глубоко смутили ее восторженную душу. А как известно, при молодой и энергичной душе смущению совсем не трудно перейти в решимость. Удостоверившись, что партия жирондистов, убеждения которой она разделяла, рассеяна и уничтожена, Шарлотта решила сама освободить отечество от тирании, вознамерившись убить Робеспьера или Марата. В конечном счете жребий пал на Марата, когда тот в «Друге народа» потребовал еще 200 тысяч казней для окончательного утверждения республики.

В июле 1793 года Шарлотта Корде отправилась в Париж, вполне готовая осуществить свой план и спасти Францию, – ей был 25 лет.

В столицу Шарлотта прибыла 11 числа. Марат в это время был болен – вследствие застарелой лихорадки все тело его покрылось безобразными струпьями, против которых бессильны были усилия врачей. Боль снимала только горячая ванна, в которой «друг народа» держал корректуры, писал статьи и принимал посетителей. В связи с болезнью Марат уже несколько дней не был в Конвенте, что нарушило замысел Шарлотты убить его прямо там, во главе партии Горы – девица увлекалась Плутархом и готовилась на заоблачных Елисейских полях встретиться с Брутом.

13 июля со второй попытки ей удалось получить аудиенцию у Марата под предлогом сообщения сведений о якобы готовящемся заговоре в Нормандии. Когда Шарлотта вошла, Марат сидел в ванне, покрытой сукном, сверху была положена доска, служившая ему рабочим столом. Пока Марат записывал имена заговорщиков, Шарлотта Корде вынула кинжал и вонзила его Марату в горло. Удар был нанесен твердой рукой: лезвие, пробив горло, вошло в грудь по самую рукоять и рассекло ствол сонной артерии.

На судебном разбирательстве Шарлотта Корде обнаружила редкую твердость духа. Вот фрагменты ее допроса, произведенного 16 июля председателем Трибунала Монтане: