Шрифт:
– Началось дело в том году, когда волк служил атаманом, лиса – есаулом, гусь – трубачом, ворон – судьей, а воробей – сплетником. У бедного деренчи, такого, как и мы, родилась дочь Юлдуз. Ай, красавица из красавиц была! Четырнадцатидневная луна, [59] завидев ее красоту, от стыда за тучи пряталась. Когда Юлдуз воду пила, вода через ее горло видна была. Когда морковь ела, морковь через ее бок видна была…
– Ай, какая красавица! – восклицали пораженные слушатели.
59
Восточные народы называют луну – четырнадцатидневной во время полнолуния.
Сказка тянулась долго. Влюбленные разлучались, соединялись и вновь разлучались; молодой богатырь побеждал дивов [60] и становился ханом в неведомой стране, где пшеничные зерна родились величиной с кулак…
Время подходило к полуночи, когда татары укладывались на ночлег. Деренчи храпели, но пленникам было не до сна. Сбившись кучкой, они шептались о родине, плакали над своей бедой…
Утром атаман осматривал пленников, указывал на двух-трех, ослабевших от трудностей пути, и те, которые ночью вздыхали над злоключениями влюбленных в сказке, отрезали жертвам голову, со смехом перекидывались ими, пинали ногами стаскивали с убитых одежду, засовывали в сумы.
60
Див – злой дух восточных сказок.
– Эй, друг, ты свою последнюю зарезал?
Спрошенный широко ухмылялся:
– Судьба! Не жалко – совсем худая баба стала. В следующий раз лучше возьму.
Давлетша, подсаживая Никиту на коня, посмеивался:
– Эй, мулла, выкуп давал – домой ходил! Якши, чох якши! [61]
К Волге подошли в полдень. Перевозчики – марийцы – переправили людей на больших лодках. Кони плыли за лодками.
Вот она, Казань, город страданий разноплеменных рабов. Десять ворот было в крепкой дубовой стене, окружавшей обширное пространство.
61
Хорошо, очень хорошо! (татарск.)
Деренчи пригнали пленников к Крымским воротам; там начальником караула сидел десятник, падкий на бакшиш. [62] От него можно отделаться небольшой пошлиной за приведенную добычу.
Русские сбились в кучку. Немного их осталось после страшного пути: всего восемнадцать человек из шести десятков. Ободранные, с кровоточащими ногами, с исхудалыми лицами, пленники угрюмо смотрели на любопытных стражников, высыпавших из ворот.
Седобородый десятник расшумелся:
62
Бакшиш (татарск.) – взятка.
– Ослы несчастные, да покарает вас аллах! В каком виде урусов пригнали?
– А что? – испугался атаман.
– Да разве это баранта? [63] Их только собакам на корм бросить!.. У-у! Товар портите, сыновья сгоревших отцов! Кто за них цену даст?..
Атаман сконфуженно оправдывался:
– Спешили очень! Нам урусы пятки жгли… Думали, самим не уйти…
– И пригнали падаль!
– Нет, вот этот старик ничего, совсем хороший старик, мулла!..
Деренчи отделались небольшим ясаком.
63
Баранта (татарск.) – грабеж, захваченная добыча.
Давлетша решил продать своего пленника. Слишком долго ждать, пока урусы пришлют за муллу выкуп.
«Да и пришлют ли? – рассуждал Давлетша. – Может, у него и вправду ничего нет. А может, он и не мулла? Кормить его чем стану? Э, лучше живая собака, чем дохлый верблюд! Сколько дадут – все ладно. Дом не куплю – коня куплю. Коня не куплю – халат куплю…»
Пленных до продажи поместили в городской зиндан – тюрьму. Предварительно сковали по три-четыре человека. На одной цепи с Никитой оказался богатырь ростом и сложением – Антон и двое подростков.
На Никите тяжело отразились дни плена. Зодчего истомили не столько физические страдания и голод, как нравственные муки, жалость к соотечественникам, погибавшим на его глазах страшной смертью. Из пожилого, но еще бодрого и крепкого человека Булат за две недели превратился в старика с ввалившимися щеками, с потухшими глазами.
Антон и Никита разговаривали всю ночь. Они уговорились по возможности не терять друг друга из виду.
Зловоние зиндана, полчища насекомых – все это так измучило полонянников, что они с нетерпением ждали утра, хотя этот день должен был решить их судьбу.
Мечта пленников попасть в одни руки не осуществилась: Антона купил богатый бек [64] из окрестностей Казани, подростки попали к содержателям харчевен.
Булата выставили на помост.
Худенький старик, босой, с лысой головой и всклокоченной седой бородой, в ветхой рубахе и портах, стоял на возвышении, оглядывая толпу.
От ярких халатов у Никиты зарябило в глазах. На голове у татар малахаи: войлочные и собачьи – у бедняков, лисьи – у богачей. Косо прорезанные глаза рассматривали пленника с ленивым и презрительным любопытством.
64
Бек – помещик, дворянин.