– Не вытащит, готов поспорить, - сказал Безликий. Он был уверен в этом процентов на восемьдесят. Мастер Войны всегда телепортировал Гурона при помощи «серых», а они сегодня подыгрывали Кальтеру. Пускай редко, но они все же устраивали цхету мелкие пакости, оставаясь при этом безнаказанными.

Гурон не поверил «крысе». Угомонившись, он какое-то время пролежал спокойно, ожидая эвакуацию, но она так и не состоялась. Похоже, группа прикрытия Безликого сдержала обещание. И теперь он должен был не подвести «серых», доделав свою часть работы.

– И правда не подфартило мне с реваншем, - признал наконец-то свое поражение громила.
– Зачем только, спрашивается, решил вернуться... Ну так что дальше, Галаган?

– Веня Черепок сказал тебе правду: меня зовут не Игнат Галаган, а Константин Куприянов, - поправил его Кальтер.

– Да наплевать!
– Обожженное лицо Гурона скривилось в болезненной ухмылке.
– Как бы тебя ни звали, для меня ты всегда был и остался крысой... Однако я спросил, что дальше? Новая пуля в лоб или что похуже?

– Пулю в лоб мы уже проходили. Для тебя она - что в лоб, что по лбу, уж прости за каламбур.
– Безликий поморщился. В доме что-то вспыхнуло - вероятно, канистра с бензином, - и до ям докатилась волна нестерпимого жара.
– И горишь ты плоховато. Попробую старое проверенное средство. Пока что оно меня не подводило.

И он достал из «разгрузки» гранату.

– Вот дьявол! Ненавижу гранаты!
– Гурон дрыгнул ногой от бессильной злобы. Затем попросил: - Погоди! Не буду молить о пощаде - знаю, что без толку. Хочу только спросить напоследок: зачем все так было устроено? Ну, это... воскрешение из мертвых и прочие чудеса, что со мной творились? Я ведь точно знаю, что умер тогда в Зоне. Пуля в башку, выпущенная в упор - стопроцентная смерть... И на кой черт кому-то надо было меня оживлять и заставлять умирать снова? В чем смысл?

– Для нас с тобой - ни в чем, - ответил Кальтер.
– Я, ты, другие нам подобные - мы лишь игральные карты для богов вроде твоего босса и «серых»-червей. Нас вытянули из колоды, бросили на стол в нужный момент, а затем отправили в отбой. Вот и все.

– То есть ни мне, ни тебе вовек не докопаться до правды?

– Выходит, что так. А если докопаемся, хватил ли у нас мозгов разобраться в ней? И понравится ли она нам? Может, наше неведение - как раз награда, а не наказание?

– Ладно, хрен с тобой.
– Гурон тяжко вздохнул и закрыл глаза.
– Делай то, что должен. Ты выиграл последний раунд, тебе и карты в руки.

– Давай считать это боевой ничьей, - предложил Кальтер.
– Просто нас с тобой погубили разные сети и разные ямы. Только тебя чуть раньше, а меня - позже... Прощай.

И Безликий, вынув у гранаты кольцо, кинул ее в яму так, чтобы она упала рядом с головой бессмертного...

– А я испугалась, что ты не выберешься из этого пекла, - призналась Медея, глядя на пылающую деревню.
– И как успехи?

– Если Гурон и впрямь был последним, значит, у Мастера Войны только что закончились бессмертные, - доложил Кальтер.
– Однако не все так гладко. Если из меня срочно не выковырять свинцовый горох, скоро я стану для вас бесполезен...

Кальтер и «серая» стояли на околице догорающей деревни с наветренной стороны - так, чтобы дым несло не на них. Их камбоджийская работа была выполнена, осталось дождаться ее окончательного результата. А он до сих пор стоял под вопросом. От Старика-с-Тростью по-прежнему не было ни слуху ни духу.

– Показывай, что там у тебя, - деловито распорядилась Медея. И пока Куприянов оголялся и спускал штаны, она достала из своего рюкзака аптечку. На вид самую обычную, со всеми препаратами и инструментами первой необходимости.

Но в действительности все было не так-то просто.

Наложив на простреленное в четырех местах плечо Безликого нечто вроде большого пластыря, «серая» отклеила тот уже через минуту. Казалось бы, что могло зажить за это время? И тем не менее результат превзошел ожидания. Все четыре картечины были «высосаны» из ран - Медее осталось лишь отклеить их от пластыря и выбросить. Сами же раны не только не кровоточили, но и затянулись. Безо всяких швов и скобок. Единственное, что еще раздражало, это боль, хотя и она мало-помалу утихала.

Точно такой же фокус Медея проделала с простреленным бедром Куприянова. После чего он пошевелил конечностями, убедился, что они в полном порядке и заметил:

– Ну и дела! Чтоб я так жил!

Сказал - и пригорюнился, ибо ненароком вспомнил, сколько ему осталось жить на белом свете.

– Можешь одеваться. Если, конечно, не рассчитываешь от меня на нечто большее, - сыронизировала Медея, которую собственное мрачное будущее, кажется, вообще не тревожило.

– Не имею привычки заводить служебные романы. На моей работе они заканчиваются тем, что приходится устранять свидетелей и подчищать следы, - неуклюже отшутился Безликий. Хотя доля правды в его шутке была.