– - Да, Владимир Гарольдович, понятно.

– - Машиниста СДП-М не наказывать. Это тоже понятно?

– - Да.

– - Помощника машиниста СДП-М... Как у него здоровье? Жить, работать сможет?

– - Сможет. Уже выписали из больницы. Недельку ещё дома отлежится, на медкомиссию. Врачи говорят, что всё в порядке. И сам парень хочет вернуться на работу.

– - Не трус парень. Не трус.
– начальник дороги покачал своей большой головой.
– Давай так. Премию, в размере двух... Нет, трёх окладов. Вы там написали, что рассматриваете кандидатом на учёбу на машиниста?

– - Да.

– - Отправить вне очереди.

– - Но, там...

– - А вот те, кто там вне очереди и по звонку - пусть подвиг совершат! Я всё сказал! Главному инженеру - разобраться и доложить по факту выхода на линию неисправного электровоза из депо!

– - Есть!

– - Переходим ко второму вопросу.

...

Иван выучился на машиниста локомотива. После незабываемой поездки к нему прилипла кличка на всю жизнь "Бешенный снегач".

Он до самой пенсии проработал на Красноярской железной дороге. Женился. Родилось двое детей, которые тоже связали свою жизнь с железной дорогой.

Ментор.

И снова эта страшная, надоевшая комната. Когда Иван в очередной раз мысленно оглянулся назад, то понял, что прожитая жизнь такая крошечная, такая стремительная. Она как песчинка в огромном информационном массиве - Вселенной под названием "Жизнь". И так обидно, что она быстро прошла. Пролетела.

И самое светлое - это не деньги, которые он заработал. Где честно, а где "левак" возил. Или солярку покупал для своей машины у машинистов тепловозов. А то, как он общался с семьёй, с детьми. Первые шаги детей. Первые слова. Первый раз в первый класс с огромным букетом дети идут. Первые пятёрки, с какой гордостью они показывали в дневнике. Как общался с друзьями. Как собирались на пикники семьями.

Иван молчал, заново переживая то, что было в очередной жизни, в очередном "варианте".

Ментор ярким пятном висел рядом. Молчал.

Ивану некуда было спешить. Он прокручивал в сознании те жизни, которые уже мог прожить или прожил. Он уже сам запутался. Было это или не было. Но вспоминал женщин, которых любил, детей, которые у него были, их детство, взросление. Радость за их победы и огорчение, когда что-то не получалось. Вспоминал друзей. Как получалось на работе сделать дело.

Впечатления о победах, память об общении с близкими людьми, вот, пожалуй, и есть главное богатство. А не деньги, которые он так любил. Глупо так просадить свои чуть больше двадцати лет. Обидно.

– - Чего молчишь? Время тянешь перед очередным вариантом?
– первым нарушил молчание Ментор.

– - У меня впереди Вечность. Именно с большой буквы. Поэтому буду я тянуть время или не буду, не изменится ничего. Просто вспоминал эту жизнь, и те, которые я уже прожил. Глупо я жил до...
– - Ивану было трудно выговорить.

– - До какого момента?
– подталкивал его Ментор.

Помолчав, Иван выдавил:

– - До самоубийства.
– выпалил Иван.
– Глупо, нелепо, бестолково, преступно по отношению к себе и к тем, кто меня любил, растил, помогал, оберегал. Дурак я.

Ментор помолчал, потом спросил:

– - А почему ты остался, а не спрыгнул вместе с машинистом? Ты же понимал, что не остановить локомотив?

– - Как бы тебе сказать, чтобы ты понял. Я люблю машины. И полюбил свою снегоуборочную. И пытался сбросить скорость, чтобы максимально сберечь машину. Она же мне почти родной стала. А вот так... всмятку её. Я не смог. Потом отслеживал её судьбу. Её же подняли, отремонтировали, отреставрировали, Через несколько лет я сам сзади толкал локомотивом её. Это как встреча с первой любовью из детства. Снова дыхание от волнения перебивается. С любовью и нежностью отработал смену. Сам вёл, помощник рядом сидел. А когда машина отработала своё, отправили на разбраковку и утилизацию, то выпросил у мужиков приборную панель. Поставил в гараже. И часто двигал рукояти золотников. А управление прожекторами завязал на освещение в гараже.
– помолчал.- Эх. Да, что говорить.

– - Ты понимал, что мог погибнуть, когда остался в машине?

– - Не знаю. Я хотел машину спасти. Тогда я никого не любил. Иван Викторович мне нравился, он помогал мне. Поэтому я его спас. Но машину тогда любил больше. Глупо, конечно. Людей надо любить. Но машины я люблю тоже.

– - Понятно. Готов?

– - А что моё мнение кого-то интересует?
– Иван спросил отрешёно.

– - Это был риторический вопрос. Сарказм.
– Ментор был сух.

Вариант 8.

Иван ехал в метро. Машины нет давно, деньги тают. В метро хорошо, прохладно. Наверху над Москвой висело, медленно колыхалось марево жары. Воздух стоял. Липкий смог от выхлопных газов облеплял тело, заползал с каждым вздохом внутрь. Голова была тяжёлая, организм искал тень, прохладу. В метрополитене можно было спастись от обволакивающего зноя.

Примерно год назад Иван хотел познакомиться с известной девушкой. Известна она была тем, что бесшабашно гоняла по всей Москве, наплевав на все правила и законы. Недавно она попала в аварию. Что-то пошло не так и на повороте машину занесло, и она врезалась в угол дома. Кроме водительницы никто не пострадал. Сложный перелом ноги. Папа лечил её в Швейцарии. И девушка вернулась в Москву. И вновь начала устраивать безумные гонки по Москве.

Отец у неё был известный, в определённых кругах, Максим Максимович Пешков. Он никогда не говорил напрямую, но любил вкрутить в разговор фразу: