Вера поймала себя на том, что подпевает, мысленно от себя адресуя строки Галю - <Ты

пленник стал моих причуд и частых дум, и настроения>...

Нет, находится одной в комнате ей сегодня абсолютно не хотелось.

Надо быстрей раскидать шмотки по местам и попробовать найти девушку, подсказавшую куда ей обратиться, которую она

встретила на входе в кампус.

Точно помнила, что зовут её Хана, а фамилия какая-то смешная, не то Куклаева, не то

Кукалиева... ладно, спрошу и так, и эдак, а пока послушаю ещё одну песню и завершу эту

нудную работу:

В три аккорда лёгкий перебор:

Заглянул я в осень без испуга,

В золотой, пурпурный листопад,

Что подскажешь в этот раз подруга,

На какой меня настроишь лад...

Увядаем, от забот устали...
–

Расстаёмся не на век, а год...

Ну, подпой мне нежными устами,

У любви нет в жизни непогод.

Заглянул я в осень без печали...
–

Дождь и ветер напоют мотив...

Разве мы когда-нибудь скучали,

Звуки жизни в песню воплотив...

Ах, подруга разбегись по струнам,

Заведём привычный разговор,

И пусть вторит нашим грустным думам

В три аккорда лёгкий перебор...

Вера несколько раз повторила две последние строки песни и вспомнила слова Офера, что

Галь, как только поправится, обязательно приедет к ней, и она почему-то ни на

секундочку в этом не усомнилась, лишь бы быстрей и раны оказались без пагубных

последствий.

Глава 12

К радости обеих девушек, Вере удалось разыскать в университетских корпусах Хану

Кукалиеву.

Удивление случайной знакомой было невообразимым, когда она увидела Веру, с которой при первой их встрече едва обмолвилась несколькими словами.

Хана очень обрадовалась и воспользовалась Возможностью сбежать с последней пары, чтобы всласть наболтаться с землячкой и неважно, что одна

Из них была из Беларуси, а другая из Дагестана.

Девушки сидели на Вериной кровати и увлечённо болтали о всяких пустяках, вспоминая

школу на бывшей Родине, сопоставляя климат, ландшафт и растительность горного

Северного Кавказа и синеокой озёрной Беларуси.

Они увлечённо обменивались впечатлениями об Израиле и, наконец, дошли до

сокровенной темы о парнях.

Хана безапелляционно заметила:

– Мне эти местные надутые индюки совершенно не нравятся, они мне близко не нужны, да,

и я такая им не нужна, им подавай блондиночек вроде тебя, с голубыми глазками и с

ногами от ушей.

А меня ты видишь, росток чуть выше метр пятьдесят, чёрные глаза и волосы, а задница,

словно корма на корабле или круп у породистой лошади.

Вера от души смеялась над аттестацией себя, на самом деле очень миловидной кавказкой девочки.

Хана, действительно, была не высокая, но фигурка у неё была отличная, она выглядела

словно выточенная умелым мастером изящная статуэтка.

– Какая ты Ханка, смешная, разве так важно откуда твой парень, здесь родился, из Москвы

приехал или из какого-то другого края, главное, чтобы была любовь.

– Ага, любовь, у нас у кавказских, часто уже с детства помолвлены мальчик с девочкой и в

шестнадцать лет могут несчастную уже в жёны определить.

– И у тебя есть такой суженный?

– А то! Я с ним за всю жизнь два раза виделась и двадцатью словами перемолвилась, а

меня хотели, как только приедем в Израиль, тут же и замуж отдать, чтобы в армию не

пошла, только я сбежала из родительского дома и от этого жениха, папа меня проклял, а

мама от страха перед ним тоже от меня отвернулась.

Я ей как-то позвонила, так она чуть в штаны не наделала от испуга.

Ну, и ладно, обойдусь без них, возьму и выйду замуж за араба.

– Ханка, ты серьёзно, а, как на это посмотрят окружающие?

– А, как ты посмотришь?

– Не знаю, я в этом пока мало разбираюсь, но ведь арабы наши враги?

– Ага, прямо и все, посмотри, сколько их по нашему городу свободно гуляет, и, что все