Так, когда Гомер воспевает в числе своих героев ликийского вождя Главка как одного из предводителей дружины, пришедшей с далекого юга на помощь Трое, он явно ориентируется на возвеличение современной ему смешанной греко-ликийской фамилии Главкидов, правившей во многих городах Ионии (Hdt. 1,147). Договор, заключаемый между Главком и аргосцем Диомедом о мире и гостеприимстве, вполне способен символизировать примирение греков и местного населения в ионийских полисах под властью Главкидов [Wilamowitz-Moellendorff, 1916, с. 305; Malten, 1944]. Но когда Главк, рассказывая Диомеду свою родословную, повествует о своем деде, герое Беллерофонте, посланном тиринфским царем Пройтом в Ликию с посланием к ликийскому царю, мы вспоминаем прежде всего не гомеровское время, когда греческая письменность если уже и существовала, то не могла использоваться для международных сношений, а микенские времена, пору активной переписки Аххйявы с хеттами, с Милавандой и, по всей вероятности, с другими малоазийскими государствами. Точно так же поединок двоюродного брата Главка Сарпедона с Тлеполемом, царем Родоса, представлявшего в XIII в. до н.э. своего рода форпост Аххйявы у ликийского побережья, имеет в основе догомеровский сюжет, вторично отнесенный к Трое, исконно отражающий столкновения родосцев с соседями - анатолийцами, в особенности с жителями страны Лукка в ахейское время. Но тут же за историей плаванья Беллерофонта в Ликию (Лукку) встает еще более ранний пласт преданий - это рассказы о царе Пройте (ПроСтос - «говорящее» имя-титул, подобное имени Приама, ср. фриг. proitavos «предводитель»), которому приписывалось путешествие в Ликию и привод ликийского войска, отвоевавшего для Пройта царство у его брата, аргосца Акрисия (Apd. 11,2,1). По преданию, вместе с этим войском из Ликии явились некие киклопы, построившие для Пройта крепости в Микенах и Тиринфе, а в первых к тому же воздвигнувшие знаменитые Львиные ворота (Strab. VIII,6,11; Paus. 11,16,5; 25,7). Поскольку на северо-востоке Пелопоннеса, вблизи Тиринфа, действительно встречаются анатолийские топонимы, заставляющие предполагать здесь один из лувийских локальных ареалов на территории материковой Греции [Гиндин, 1967, с. 120], можно думать, что эта легенда правдиво отразила раннее присутствие анатолийцев в этих местах и вклад, внесенный ими в возвышение будущих ахейских центров [Цымбурский, 1987в, с. 134].

Так, в рамках одного легендарного цикла под одним и тем же именем ликийцев (анат. 1-икка) фигурируют и лувийцы в Греции периода средней бронзы, и жители страны Лукка, противоборствующие вождям Аххиявы, обосновавшимся на Родосе, и предки реальных фамилий из современной Гомеру Ликии. Непрерывность этнического развития от лувийцев, освоивших юг Анатолии в конце III тысячелетия до н.э., до исторических ликийцев как бы отражается в постоянстве этнического имени, конкретный исторический смысл которого на протяжении всего этого ряда легенд меняется достаточно очевидным образом для специалиста-историка, хотя он, судя по всему, оставался одним и тем же для греков гомеровского времени. Поэтому, пытаясь определить причины несоразмерно большой роли ликийцев в «Илиаде», следует выяснить, какие именно хронологические пласты в эволюции ликийской темы отразились в различных ликийских эпизодах гомеровского рассказа.

3

Отправным пунктом в нашем анализе явится тот факт, что в «Илиаде», никак не соприкасаясь между собой, действуют две группы ликийцев. С одной из них, предводимой Сарпедоном й Главком, казалось бы, все просто: они пришли на помощь Трое из далекой Ликии на юго-западе Малой Азии (11,876 и сл.). Со второй же группой все сложнее и загадочнее. Это - выходцы из г. Зелен на северной окраине Троады (на границе ее с Вифинией). Они впервые появляются в «Троянском каталоге» из II песни «Илиады» и сразу же притягивает к себе внимание тем, как вводит их поэт. Мы помним, что в этом «Каталоге» жители «владений Приама» предстают разделенными на отдельные отряды, возглавляемые собственными предводителями, причем общее нейтральное имя «троянцы» сохраняется за уроженцами Илиона. В «Каталоге» (11,816 и сл.) читаем: «Троянцами предводительствавал... Гектор Приамид... дар-данцами же начальствовал... сын Анхиза Эней... те же, что владели Адрастеей... их вели Адраст и Амфий» и т.д. В таком окружении неожиданно звучат слова (11,824 и сл.): «Те же, что населяли Зе-лею у подножия Иды, богатые, пьющие черную воду Айсепа, т р о я н ц ы, их вел славный сын Ликаона Пандар». Итак, в «Каталоге» появляются два отряда, особо обозначенные как «троянцы» среди множества троянских дружин.

Это явление было легко замечено схолиастами. Так, в схолиях А (к И. У,211) у этникона Тро5ес выделяются три значения: общее название всех жителей Троады и два специальных определения героев из Илиона и из Зелен. Но если трактовка жителей троянской столицы как «троянцев по преимуществу» вполне понятна и в особых пояснениях не нуждается, то о зелейцах, окраинном племени Троады, этого сказать нельзя. Вчитываясь в текст Гомера, мы видим, что такое обозначение зелейцев встречается и в других случаях, причем в устах зелейского предводителя Пандара. Так, по словам этого героя (V, 197-200), его отец Ликаон велел ему «предводительствовать троянцами в жестоких битвах», хотя речь идет всего лишь о зелейском отряде. Далее Пацдар сообщает (У,210 и сл.), что «повел в прекрасный Илион троянцев, неся радость божественному Гектору», - как если бы сам Гектор возглавлял на войне не троянцев, а какой-то иной народ! Схолиасты хорошо уловили в этих контекстах противоречие и попытались его разрешить. В схолиях А к II У,200, где Пандар «предводительствует троянцами», сказано: «Ибо населяющие Зелею под Идой... назывались (или „звали себя“, как можно перевести глагольную форму ёХёуоуто) троянцами»; ниже к У,211 указывается: «Некоторые в неведении, что и подвластные Пандару называются (или „зовут себя“ - ХёуоутаО троянцами». Комментаторы здесь стоят на правильном пути, видя в этом навязчивом Трыес применительно к зелейцам механически перенесенное в эпос Гомера устоявшееся название, может быть, даже самоназвание племени. Но здесь возникает новый вопрос, на который схолиасты нам уже не ответят: а как такое самоназвание могло возникнуть? Ведь функции подобных имен состоят в том, чтобы выделить племя из более широкой совокупности этносов, на фоне которых оно себя воспринимает, при помощи индивидуальной метки-характеристики. Но как же можно себя выделить среди жителей Троады, назвавшись троянцами? Это явный абсурд.

Далее в «Илиаде» с зелейцами связывается и второй парадокс. Пандар в поэме неотделим от Троады, он пешком пришел в Илион из Зелен (У,204), а после войны намерен вернуться в этот город (IV, 121). Однако, ничего не говоря ни о каких его связях за пределами Троады, Гомер упорно именует его столь недалекую от Илиона родину Ликией. Вспомнив о своем покровителе Аполлоне, Пандар восклицает (У,104): «Если воистину подвигнул владыка, сын Зевса, меня, пришедшего из Ликии (Лик(т)деу)», Эней же в беседе с этим героем замечает (У,173): «Ни один муж не поспорит здесь (т.е. в Илионе) с тобой, да и никто не назовется лучше тебя в Ликии». Схолиасты тут же указывают читателям, чтобы те не думали о южной Ликии. Выражение Лик(т]бе^ поясняется словами (БсЬЫ. А а<1 II. У,105): «Ибо он из Троянской Ликии». И далее: «[Это выражение может значить] „из ликийской земли“, над которой царствовал Сарпедон. Но есть и другой город в Троаде, над которым царствовал Пандар». Также и слова (У,173) об отсутствии в Ликии равных Пандару поясняются в схолии замечанием: «потому что поэт говорит о Троянской Ликии» (см. также ссылку Папе и Бензелера на схолию к II. IV,88, где Зелен называется Малой Ликией [Pape, Bense-ler, 1959, т. 2, с. 822]). Обе загадки, относящиеся к этой местности, -загадку второй Ликии и загадку «других троянцев» - суммирует схолия В (к II. 11,827), говоря о зелейцах, что поэт «их страну зовет Ликией, а их самих троянцами» (ср. у Евстафия к тем же стихам: «а называются подданные Пандара зелейцами и ликийцами»).

Хотя сам Гомер ни разу впрямую не именует отряд Пандара «ликийским», но название Троянской Ликии, естественно, побудило Страбона и идущего за ним Евстафия к мысли о пребывании в Троаде некой части ликийского этноса. Поэтому первый пишет о «подвластных Пандару ликийцах, которых (поэт) также называет троянцами» (XIII, 1,7), а несколько раньше тонко замечает, что «двоякость ликийцев вызывает предположение об одном и том же племени и что либо троянские [ликийцы], либо те, которые вблизи Карин, выслали других в качестве колонистов» (XII,8,4). Евстафий же выделяет отголоски ликийского этнонима в разных контекстах, относящихся к Пандару: в имени его отца Ликаона (Autcdwv), и в эпи-клезе Аполлона, к которому взывает Пандар (Лиюууег/^с) (коммент. к II. 11,824). Но об этой эпиклезе мы еще поговорим подробнее.

В литературе по Гомеру и по этногенезу Анатолии удовлетворительного разъяснения загадок Троянской Ликии мы не находим. Мнение авторов, видящих здесь поэтическую вольность - перенос части ликийских героев Гомером с юга на север и поселение их вблизи Илиона [Kretschmer, 1896, с. 189, 371; Nilsson, 1933, с. 261; Carpenter, 1956, с. 66 и сл.], никак не мотивирует странного самообозначения их в эпосе именем троянцев. Можно указать и на различение ликийцев-троянцев и ликийцев с юга посредством употребления слов со значением «иноземец, нетроянец» от основы dXXo- из и.-е. alio- «иной». Если в «Илиаде» о Сарпедоне говорится (XVI,550): «Он был... опорой города, хотя и был чужеземцем (йХАобаттбе)», то Пандар, беседуя с Энеем, восклицает (V.214): «Тотчас пусть мне срубит голову муж чужеземный (АХХбтрюс фок)», чем подчеркивается связь Энея и Пандара как соседей по Троаде. Тоньше подошли к проблеме троянской Ликии У. фон Виламовиц-Мёллендорф, писавший о частях древнего ликийского (мы бы сказали «лувийского») этноса как в Пропонтиде, так и на юго-западе Анатолии [Wilamowitz-Moellendorff, 1903, с. 585 и сл.], и Э. Бете. Последний предполагал в зелейских ликийцах местное племя, название которого запечатлелось в эпической формуле-воззвании «троянцы, и ликийцы, и дарданцы», якобы первоначально относившейся лишь к жителям охваченной войной Троады и лишь вторично, по мере разрастания эпоса и включения в него ликийцев Сарпедона и Главка, обращенной к этому народу [Bethe, 1927, с. 114 и сл]. В подтверждение этой проницательной гипотезы Бете мы можем сослаться на такие контексты, как дважды повторенное в сцене ранения Менелая выражение-клише, словно ставящее знак равенства между троянским и ликийским происхождением Пандара: «... кого поразил, спустив стрелу, некий искусный стрелок из троянцев или ликийцев, себе на славу, нам на скорбь» (IV, 196 и сл., 206 сл.); также на строки (VI,77 и сл.): «Эней и Гектор, на вас самая большая забота о троянцах и ликийцах». Маловероятно, чтобы на двух троянских вождей возлагалась забота о пришлом и вполне самостоятельном войске Сарпедона и Главка, и, напротив, весьма правдоподобно, что речь идет о двух соседних троянских племенах, которые в равной мере зовут себя у Гомера ТрсЛес (ср. примечательный перевод этого места у Гнедича: «... на вас бремя забот о народе троянском»). Но в битве за тело Сарпедона (XVI,564) видную роль играет дружина погибшего, и попарная группировка племен «троянцы и ликийцы, мирмидонцы и ахейцы» явно выдает стереотипность, формульность устоявшегося в традиции сочетания имен троянцев и ликийцев (зелейцы), в которое на этот раз подставляются пришлые ликийцы-термилы с юга.

В результате мы приходим к важному выводу: факты гомеровского эпоса позволяют думать, что жители Зелеи, воспринимаясь окружающими племенами как лукка, называли сами себя т р о я н ц а м и. Этот вывод заставляет относиться к ним как к исторической реальности, этносу, родственному южным лукка - ликийцам й ликаонам, но в силу каких-то обстоятельств осевшему на северо-западе Анатолии. Можно думать, что имя троянцев характеризовало их в собственном самосознании, выделяя не среди троянцев-соседей, а по отношению к массиву южных сородичей. Ибо для того, чтобы называть себя троянцами среди троянцев, надо себя воспринимать на некоем нетроянском этническом фоне, надо факт своего оседания в Троаде воспринимать как событие, решающее для своего самоопределения - акт выделения из мира, с которым новообразованный этнос продолжает себя соотносить, но уже издалека.