Плавать чернявый человечек не умел. Его принялись обучать терпеливо, но настойчиво. И даже разрешили попить.

Но для госпожи директорши — она была беременна — все это оказалось слишком волнующим. В окно она видела, с каким неистовством обрушились эти негодяи на автомобиль. Горничная едва успела подхватить ее и донести до кровати в стиле Генриха II, и там, под пропыленным, готовым вот-вот рухнуть балдахином она силилась до срока подарить директору наследника.

Тем временем учителя, один за другим, стали возвращаться с обеда через двери нижнего этажа, которые караулил рослый парень. Буден, назначенный комиссаром, отдал приказ пропустить их во внутренний двор и там окружить. Указание его было выполнено достаточно точно. Не понимая, что происходит, учителя говорили все разом. Один из них, худощавый молодой человек, вызвался вступить в переговоры с мятежниками, уверяя, что всегда умел ладить с ними. Ему не поверили. Другой, отличный боксер, бросился вперед, но понапрасну обломал кулаки. Большинство же, покорившись судьбе, лишь доказывало свое умение болтать впустую.

И вдруг в этот всеобщий гам ворвался чей-то мощный голос. Все подняли головы: встав в полный рост в окне второго этажа, Карье отдавал распоряжения:

— Внимание, нельзя терять ни минуты! Всех их отвести в класс морали!

Карье спрыгнул с подоконника, и приказ его мгновенно был приведен в исполнение ударными группами. С поразительной покорностью воспитатели позволили усадить себя за слишком маленькие для них парты. Когда они расселись, Карье торжественно вступил в класс. Белокурая прядь волос спадала ему на лицо. Он облокотился на кафедру, помолчал, потом начал лекцию.

— Господа, следует отдать вам должное: вы люди цивилизованные. Ваша трусость — красноречивое тому свидетельство. Вы трудитесь не покладая рук, возделываете, так сказать, свой огород, следуя премудрости ваших апостолов, но произрастают-то в нем одни сорняки. Наступила пора, когда каждый обязан понять, кто его враг, и с ним покончить. Я вовсе не собираюсь поучать или убеждать вас, и мы не столь мелочны, как вы, чтобы встать на путь мести. Вы наши исконные враги, час пробил, и мы решили обуздать вас. Подвергнуть вас вашим же наказаниям? Ни за что. Наказание — оружие слабых. Вы, наши учителя, наши враги, вы виноваты уже самим фактом своего существования.

Затем Карье велел отвести учителей в кинозал. Ему хотелось показать им волшебный фонарь. Распорядившись ставить диапозитивы вверх ногами, он сопровождал их собственными комментариями.

— Несколько исторических примеров. Начнем с Третьей республики. Мюзик-холлы, банкиры-министры и прочие достопримечательности. Крупные мошенничества. Из удавшихся — война. Неудавшиеся — дело Дрейфуса, Панама. Определение демократии: союз денежного мешка и кадила, признанный общественно полезным и имеющий целью истребить весь мир, доведя его предварительно до полного отупения.

Несколько наивная речь Карье на том и кончилась, ибо его известили о серьезной опасности: у ворот появились пожарные. Нашелся доносчик — этого добра везде хватает, — которому удалось незаметно улизнуть и вызвать их.

Карье бросился во двор и собрал все свое войско. Водворился порядок. Беспечности как не бывало. Вожак отдавал распоряжения.

— Сторожевой отряд в класс морали! Один отряд к воротам! Другой — на кухню, кипятить масло! Третий — на склад за оружием!

А между тем пожарные предусмотрительно готовились к схватке. Как только они надели защитную одежду и противогазы, капитан, державшийся поодаль, метрах в двухстах, послал унтер-офицера постучать в ворота. Тот минут через десять вернулся и, приподняв противогаз, доложил:

— Ворота заперты.

— Тогда вперед и никакой пощады! — скомандовал капитан, не двигаясь с места.

Однако о том, чтобы сломать ворота да еще с решетками, нечего было и думать. Оставалась одна надежда — пожарный шланг. Его направили на окна. Как раз в эту минуту одно окно распахнулось. Показался парламентер.

— Можете начинать, — заявил он. — Мы находимся тут. Однако предупреждаю: у нас припасено для вас сто литров кипящего масла.

Пожарные его не слушали. Тогда из другого окна высунулся дрожащий всем телом человек и, запинаясь, проговорил:

— Господа, умоляю вас ничего не предпринимать! Расходитесь спокойно по домам! Я — директор этого заведения. Жена моя только что родила, а вы, господа, хотите залить водой нашу квартиру!.. Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости. Бунт этот сугубо местного значения, и он был тут же подавлен. Порядок полностью восстановлен, так и доложите вашему начальству. Мой непререкаемый, я бы даже сказал — диктаторский авторитет не подлежит сомнению.

Речь директора длилась минут пятнадцать. Пожарным она пришлась по вкусу: они сняли противогазы и отправились восвояси.

В старом доме воцарился порядок. И пока директор вместе с санитаром-добровольцем выхаживал свою супругу, победители решили немного поразвлечься. Но в их забавах не было никаких излишеств. За этим следил Карье, к тому же всеобщее презрение, обрушившееся на метателей вонючих шариков, охотников до битья стекол и прочих озорников, действовало вернее любого наказания. «Стекло вещь ценная, — говорил Карье, — старайтесь и вы быть чистыми, как стеклышко». Он шествовал, изрекая подобного рода афоризмы.