Однажды вечером пришли солдаты. В замке поселилось полтора десятка офицеров разных чинов и званий. Не все ли равно, французы или немцы — то были солдаты на войне. По-хозяйски разместившись в жилых покоях, они, не мешкая, спустились в подвалы, заключавшие великое множество бутылок с вином всевозможных марок и сверх того запас превосходной сливянки. За сим последовала попойка, длившаяся всю ночь. Недовольство, выраженное по этому поводу Антуаном, глубоко проникшимся сознанием своего долга хранителя замка, было сочтено бражниками столь же наивным, сколь и неуместным. Каде, как и подобало, разделил негодование почтенного псаря, но он был еще ребенком, которого все забавляло, да к тому же и спать он лег довольно рано.

К рассвету кутилы в большинстве своем уснули, повалившись прямо в одежде на кровати и диваны. Однако трое из них бодрствовали как ни в чем не бывало и встали из-за стола лишь затем, чтобы освежиться на вольном воздухе. Дабы не расставаться надолго с вином, они решили пройтись вокруг замка. Прохаживаясь таким образом, троица очутилась против обнесенного решеткой дворика псарни, и четырнадцать находившихся там псов встретили их появление самым оглушительным лаем, какой им когда-либо доводилось слышать.

В первое мгновение офицеры опешили, потом разозлились. Срезавши ореховых хлыстов, они начали стегать сквозь прутья ограды по собачьим мордам и лапам. Затем один из них, в чине капитана, выплеснул на рычащие морды воду из стоявшего поблизости ведра. Собаки пришли в неистовство.

— Это просто невыносимо! — воскликнул толстый, изрядно захмелевший майор. — Надо непременно разогнать этих мерзких тварей! Сейчас мы их! Возьмем на всякий случай палки.

Вооружившись таким образом, предусмотрительный майор отворил дверцу псарни. Собаки выскочили из ограды и радостно рассыпались по двору. Тут ворота одной из конюшен распахнулись, появившийся оттуда Антуан подбежал к майору и вскрикнул сдавленным от гнева голосом:

— Вы что же здесь безобразите? Видать, вконец перепились!

Не дожидаясь ответа, псарь отбежал к главному входу и стал у крыльца, откуда ему был виден весь луг — обширное зеленое пространство, обсаженное деревьями, по которому уже рыскали, задрав хвост и жадно принюхиваясь к траве, несколько собак. Приложив к губам деревянный свисток, псарь начал созывать свору редкими протяжными свистками, и когда трое офицеров, за которыми на небольшом расстоянии следовал разбуженный шумом Каде, приблизились к Антуану, четыре-пять псов уже рычали и лаяли вокруг него.

— Я запрещаю вам сзывать их! — завопил майор. — Отдайте мне свисток! Живо! Ну!

— Нет, — сердито возразил Антуан, — я должен загнать их, и я их загоню.

— Нет? Вы слышите, он говорит «нет»! Ты что, забыл, милейший? Мы на войне! В тюрьму захотел?

Антуан отошел на несколько шагов и дважды протяжно свистнул.

— Погоди же, я тебя проучу! — пробурчал толстяк и кинулся к подъезду замка. Почти тотчас он вернулся, размахивая револьвером. Один из его товарищей засмеялся, другой же потихоньку отодвинулся в сторону.

— Или ты распустишь своих псин, или я их перестреляю! Слышишь? Господа, подите за оружием! Какие прекрасные мишени, поупражняемся в стрельбе!

В подобных обстоятельствах военный ни за что не отступится от своего, а псарь был из редкой породы слуг, повинующихся лишь своим господам. К тому же Антуан принадлежал к тому разряду людей, которые никому не дадут спуску, будь то даже сам главнокомандующий. Старый слуга крепко сжал свисток зубами и подул что было мочи. От усилия он даже закрыл глаза. Подле него грянул револьверный выстрел. Одна из собак взвизгнула и упала, судорожно разинув окровавленную пасть. Подняв кулаки, псарь всем телом повернулся к майору и крикнул ему в лицо:

— Вы скотина! Подлая скотина! Вы…

Он не договорил. Побагровевший майор толкнул его в грудь дулом револьвера и, то ли умышленно, то ли нечаянно, нажал спуск. Каде, наблюдавший события издали, выглядывая из-за подстриженного в виде пирамиды куста самшита, испуганно вскрикнул. Прежде чем упасть, Антуан отступил на шаг, повернулся к своему товарищу, словно призывая его в свидетели, и слабым голосом позвал:

— Каде!

На какой-то миг глаза мальчика встретились с выпученными, расширившимися от ужаса глазами старика.

Охваченный безумным страхом, мальчуган со всех ног бросился бежать к лесу. Не разбирая дороги, он долго продирался сквозь чащу, ломая ветви. Совершенно выбившись наконец из сил, он повалился на землю, устланную палыми листьями, и долго рыдал, уткнувшись лицом в сгиб локтя.

Военные покинули замок в то же утро. Перед уходом несколько человек зарыли под деревом тело «шпиона со свистком», который, как рассказывали, оскорбил майора, когда его разоблачили и он понял, что погиб.