– Чего тебе, старик?
– окликнула она прячущегося в тенях, даже не поворачиваясь в его сторону. Это был тот самый рыбообразный человек, что разговаривал с женщиной. Люсиль отстраненно отметила, что так и не узнала ее имя, что, впрочем, не имело значения.

– Слыхал я, что с коровой все разрешилось, - старик вышел из-за дома, все так же с неудовольствием глядя на остриженные волосы девушки.

– Верно, -травница обреченно выдохнула и залпом допила остатки молока в кружке.

– Я - староста Силовки, Жуном меня величают, -старик выжидательно замолчал, привалившись к стволу чахлой яблони.

– Люсиль. Странствующая травница и лекарь, -после паузы ответила девушка, тщательно проверяя, не осталось ли еще нескольких капель молока в крынке.

– Никогда не слыхивал такого странного имени, - нахмурился Жун.
– Не из здешних земель, да?..

– Мартейна, -коротко бросила Люсиль.

– Это та, которую?..

– Да. Которую его Имперское Высочество захватили восемь лет назад.

– М-м, -старик чуть расслабился.
– А с волосами-то чего? Не пристало девке с таким непотребством на голове ходить.

– Вши одолели,- Люсиль отставила в сторону крынку и встала, разминая плечи. Перед уходом женщина в коровнике дала ей воды умыться, но девушка все еще ощущала запах коровьих выделений на своих одежде и волосах.

– Вона как, -кажется, этот ответ наконец устроил его.
– А что, травы-то никакие против вшей не помогают?

Вот же старый гороховый стручок.

– Против вшей используется масло раниса, выдавленное из свежесорванных стеблей, -терпеливо пояснила девушка, оглядывая простирающийся за опушкой лес.
– Где я тебе найду свежие стебли в апреле, когда все это дело было? Ранис к сентябрю созревает.

Старик покивал, полностью удовлетворенный ее ответом. Кажется, он услышал наконец все, что хотел.

– Так я чего пришел-то. У Сани с Тюлькой ребятенок их бестолковый ягод пыжника нажрался. На спор, стало быть. Ну, и осыпало его всего. По твоей же части вроде?

– Я за деньги работаю, а не за молоко, пусть имеют в виду, - девушка тут же потянула за собой Алли, бросив на старосту цепкий взгляд водянисто-голубых глаз. Она смотрела лишь доли секунды, но этого хватило, чтобы Жун ощутил беспричинное беспокойство.

– Так а я что? С ними договариваться будешь, -прокряхтел старик, поворачиваясь, чтобы показать ей дорогу.

К полудню жара только усилилась. Перед глазами плавало разноцветное марево, и треск кузнечиков становился совсем уж нестерпимым. Где-то совсем далеко неприятно закричала птица. Измотанные жарой псы прятались в тени садовых деревьев, издавая лишь булькающий звук при виде проходящих мимо, и даже не пытались встать.

– В вашей деревне сохранился Культ Четырех Божеств?
– как бы невзначай спросила Люсиль, пристально глядя при этом в спину старосты.

– Есть такое. Да мы и не скрываемся, что в этом? До Императора отсюдова далече, -хрипло рассмеялся старик. Но девушка заметила, как резко при этом дернулась его шея и одно плечо. -А что, увидела у Кладии чегой-то?

– Старую курильницу. С травами для почитания Духа Земли. Вероятно, для облегчения родов у коровы, так как он символизирует не только торфяники, но и обычную почву - это и дух плодородия тоже. Хотя изначально его помощи просили лишь те, кто добывает торф.

– Ты многое знаешь о "забытом" культе, -снова рассмеялся своим неприятным смехом старик. Люсиль явственно ощутила его напряжение.

– Я знаю обо всем, что связано с травами, -как всегда ровно ответила девушка, чуть приподняв уголки губ и слегка нахмурившись. -В том числе обо всех обрядах, с ними проводимых.

– Я уж сказал - до Императора отсюда путь неблизкий, -Жун излишне резко развернулся, поворачивая к следующему двору.

– Культ Четырех и поклонение ему приравнено к ведьмовству, старик. И не говори, будто не знаешь об этом, -голос девушки неуловимо сменил интонацию. Плечи старосты опустились.

– Наши боги всегда будут жить в наших сердцах, -с невыразимой тоской в голосе ответил Жун, остановившись посреди дороги.
– Император далек от простых людей, ему не понять, что здесь, в такой глуши, лишь Духи могут оказать нам помощь - нам больше некому нести свои молитвы.

Голос старосты дрожал. Помолчав, он тихо добавил, медленно двинувшись дальше, будто бы каждый шаг давался ему с трудом:

– Мы не приносим человеческих жертв, как любят выдумывать о нашем Культе. Только животных, выращенных самолично, как того требуют духи.

– Я знаю. Именно это ты скажешь солдатам Императора, когда они придут сюда? Или ты не слышал о сожженных до основания деревнях вместе со всеми их жителями? Впредь - будь осторожен, если тебе дорога твоя жизнь и жизни людей этого поселения. Одно опрометчиво сказанное слово может решить вашу судьбу.