— Я… я просто имела в виду, что невежливое ко мне, как к учителю Германа, отношение может плохо на него повлиять…

— Правда? — перебил Драко. — Тогда скажи мне, как называют человека, который грубо вмешивается в чужую беседу и усаживается за стол без приглашения?

— Э-э-э… — еще сильнее покраснела Гермиона.

— Невежливым. Его называют невежливым, — подсказал Драко. — И ты именно из таких. Так что не упрекай меня своим высокоморальным «плохо на него влияешь» — ты и сама поступаешь не лучше, невыносимо любопытная девица.

Униженная, Гермиона отвернулась от Драко. Взглянув на Германа, она застыла в изумлении: тот со злостью смотрел на неё. Ей тут же вспомнились слова Лидии: «Его глаза… они холодные. Грубые». И Гермиона была вынуждена согласиться. Сейчас в этих тёплых карих глазах была только холодная грубость, что буквально пригвоздила её к месту. Гермиона видела подобный взгляд лишь однажды — так Волан-де-Морт смотрел на Гарри. И этот полный всепоглощающей ненависти взгляд юного Германа — особенно если учесть, что он предназначался ей — очень и очень тревожил.

Гермиона быстро встала, решив, что не стоит вмешиваться в дела этих двоих. Да и, если судить по отвращению, написанному что на лице Германа, что на лице Драко, ей здесь явно не рады.

— Что ж, мне жаль, если я вас побеспокоила, — гордо сказала она, — но я уже ухожу. Думаю, в книжном магазине мне будут рады гораздо больше.

И, высоко подняв голову, удалилась.

***

Обратная поездка в Хогвартс была неприятной по двум причинам.

Во-первых, из-за мёртвой, нескончаемой тишины в экипаже, который Гермиона делила с Драко. После происшествия в «Трёх мётлах» и грубого замечания Драко, что она весит больше беременного гиппогрифа, — экипаж покачнулся, когда она слишком резко плюхнулась на сиденье, — Гермиона отвернулась от него, решительно уставившись на проплывающие мимо пейзажи. Она отчитывала себя за чрезмерную обидчивость, но каждая грубость Драко была, будто хлыст, сдирающий с неё кожу.

Во-вторых, экипаж был слишком мал — в конце концов, он был предназначен исключительно для учеников — и Гермиона с Драко были вынуждены сидеть очень близко. Половине Гермионы — той, что обижалась на замечание по поводу веса, — это ужасно не нравилось, а другая половина — та, которая по-прежнему любила Драко, — была этим вполне довольна. Гермиона, решительно настроившись выкинуть все дурацкие мысли, пыталась прижаться к своей стене экипажа, чтобы не касаться Драко.

Однако, у экипажа, запряжённого фестралами, и у дороги в Хогвартс, похоже, были другие планы — каждая кочка толкала Гермиону всё ближе и ближе к Драко. Она вцепилась в край экипажа, но вдруг колесо со стороны Драко резко наклонилось, и она, расцепив пальцы, упала к Драко на колени, лицом к нему.

Вскрикнув, она инстинктивно вцепилась в его плечи. И снова, к большому её удивлению, Драко подхватил её, не давая выпасть из экипажа. И Гермиона так и осталась неловко лежать, буквально усевшись на правую ногу Драко; левой рукой он поддерживал её за спину, а правой — чуть ниже. Гермиона, схватившись за плечи Драко, потянула его на себя, и теперь их лица были ужасно близко друг к другу.

Экипаж выровнялся и продолжил движение.

Сердце Гермионы громко колотилось от смеси страха и восторга. «Какое странное ощущение дежавю», — подумала она. Не похоже ли это на их последнюю встречу? Почему судьба упрямо прижимает её к Драко? Ей это не нужно. Невыносимо надеяться, чувствуя тоску по венам, надеяться на то, что Драко наклонится к ней и поцелует.

«Сделай первый шаг…»

Какой?

«Поцелуй его сама…»

Невозможно. Гермиона не была настолько храброй. Вероятность того, что Драко оттолкнёт её с отвращением, была стопроцентной. Тем более, она сама выставила себя идиоткой в «Трёх мётлах».

«Поцелуй его…»

Мерлин… можно ли? Он ведь ненавидит её, верно? А что, если он…

«Целуй!»

«Это плохая идея», — было её последней мыслью. А затем Гермиона положила левую руку на затылок Драко, наклонила его голову и поцеловала его.

========== Глава девятая ==========

Когда Гермионе было семь, к ней в гости как-то раз пришёл дядя Престон. Он принёс игрушку — разноцветную коробку, украшенную наклейками в форме сердца и звезды. Справа на коробке была серебристая ручка с пластиковым покрытием на конце. Гермиона смотрела то на дядю, то на коробку, не понимая, что же с этим делать.

Взволнованно улыбаясь, дядя Престон указал на ручку и, сжав руку в кулак, сделал вращательное движение.

— Попробуй так, дорогая, — сказал он, и Гермиона тут же всё поняла. Схватившись за ручку, она медленно повернула её. Из коробки полилась весёлая мелодия, похожая на ту, что слышна из фургончиков с мороженым, когда те проезжают мимо. Гермиона, наслаждаясь музыкой, продолжала крутить ручку до тех пор, пока дядя Престон не велел ей остановиться и подождать, что же будет дальше.

И она остановилась, с волнением наблюдая за коробкой.

Вдруг раздался резкий звук, из коробки выскочил миниатюрный клоун, потянулся к Гермионе, и та с визгом отшатнулась. Её крошечное сердечко забилось быстро-быстро, но когда дядя Престон позади неё громко расхохотался, она обернулась и засмеялась вместе с ним.

И вот сейчас, прижавшись к губам Драко, Гермиона чувствовала себя семилетней девочкой в ожидании «сюрприза»: взволнована (и испугана); что же произойдёт дальше?

«Мерлин, что я делаю? Я с ума сошла! Это безумие! Нужно прекратить это! Прекратить, пока он не…»