Обгоняя колонны по обочинам дороги, наша машина стремглав несется вперед. Смоленск остается где-то справа. Подъезжаем к Соловьевской переправе. Как нас туда занесло? В глазах рябит от скопления машин, людей, конных повозок, артиллерии. Все вокруг сожжено и обуглено, щекочет в носу, и въедается в глаза смрад липкой гари. Месиво людей, лошадей и техники бросается в воду и вброд устремляется к противоположному берегу. Несколько тяжелых орудий, с залитыми водой двигателями тягачей, застряло в разных местах реки, мешая движению. На восточном берегу, у самой переправы на пригорке, где обглоданными культями тянутся кверху три обрубленные бомбами почерневшие старые березы, беспрестанно стреляет зенитная батарея. Молодой лейтенант, без головного убора, с расстегнутым воротником выгоревшей, мокрой от пота гимнастерки, стоит в рост на осыпавшемся окопе и подает команды боевым расчетам, неистово помахивая потерявшими цвет сигнальными флажками. Над переправой, как исполинские шмели, кружат вражеские бомбардировщики, выстраивающиеся один за другим, и, круто ныряя вниз, сбрасывают по четыре бомбы в каждом заходе. Порывистый рев их моторов заглушает крики людей и шум машин на переправе. Вода кипит, несет по течению какие-то предметы. Розово-мутными потеками медленно расплываются все шире и шире пятна человеческой крови на взбаламученной воде. Я ощущаю помутнение в глазах, подташнивание. И вот мы вливаемся в общий поток, вода переползает через капот машин, двигатель захлебывается, вот-вот заглохнет. Но машина с натугой выбирается на противоположный берег. Ад переправы остается позади.

В лесу, где копошится штаб, размещаясь на новом месте, разыскиваю полковника Волкова, неожиданно приступившего к исполнению должности начальника штаба, и докладываю о прибытии.

– Будешь моим адъютантом, – угрюмо объявляет полковник.

– Простите, товарищ полковник, но я на эту должность не подхожу. Такая роль мне не подойдет. Ведь я окончил академию не для того, чтобы быть адъютантом, – упрямо возражаю. В сердцах хотел еще заметить, что не могу выполнять холуйских обязанностей, но воздержался.

– А мне как раз и нужен адъютант с высшим военным образованием. Я же не заставляю тебя чистить мне сапоги, – грубо оборвал меня вновь испеченный начальник армейского штаба. – Поехали!

Группа офицеров во главе с Волковым спешно выезжает навстречу отступающему потоку. На высотке перед небольшим мостиком на шоссе между станциями Плоская и Рудня останавливаемся. Задерживаем танк «КВ», две отставшие от своей части 122-мм пушки и десятка два бредущих в беспорядке красноармейцев и организовываем оборону по обе стороны дороги: роем орудийные окопы, ячейки для стрельбы, создаем систему огня. Из направления Рудни больше никто не появляется: все отступающие, видно, уже прошли. Мы голодны, есть нечего. Посылаем в Рудню офицера и двоих рядовых в поисках продуктов. Вскоре они возвращаются с несколькими банками сгущенного молока и консервированной фасоли с мясом. Посланцы сообщают, что им с трудом удалось ускользнуть от немцев, вошедших в Рудню, скоро те появятся перед нами. Быстро темнеет.

– Адъютант, кончились у меня папиросы. Давай! – обращается Волков ко мне, точно дал мне свои папиросы на хранение.

– Я некурящий и папирос не имею, – отозвался я вызывающе, конфузясь перед товарищами.

– Да, видно, ты в самом деле в адъютанты не годишься, – пробормотал полковник недовольно. – Вот что, я немного посплю, а ты не спи и, если что, разбудишь. Только смотри не засни сам!

– А когда же поспать мне? – говорю.

– Выберешь время, когда не буду спать я. Не можем же мы спать оба.

Утомленные, все быстро погрузились в сон, расположившись рядком на теплой земле, прикрыв лица головными уборами. Кругом тишина, ни звука. Далеко на западе небо отсвечивается розовыми бликами.

Вглядываясь в окружающую темноту, я вдруг заметил на северо-восточном небосклоне нечто вроде ярко светящихся фонарей на разной высоте. На фоне освещенного ими неба вспыхивали один за другим белые язычки и плавно опускались к горизонту. Казалось, что это происходит совсем рядом. Разгадать впервые увиденное явление я не мог. Толкаю в плечо крепко спящего Волкова и указываю на появившуюся иллюминацию. Полковник сердито протер глаза, подумал и говорит:

– Так это же парашютный десант! В каком это районе? На каком удалении от нас? Как ты думаешь?

– Трудно определить ночью. Наверное, далеко, раз не слышно гула самолетов, – ответил я неопределенно.

Все быстро проснулись и молча вглядывались в происходящее. Я развернул карту и с помощью компаса, при свете карманного фонарика, определил азимут. Получалось – в направлении Ярцево. Но на каком удалении от нас, сказать было невозможно.

Между тем наше внимание привлекла приближающаяся со стороны противника человеческая фигура. На оклик послышался немедленный ответ:

– Младший лейтенант Борискин! Свой!

Борискин приблизился и осмотрел каждого из нас в темноте, определил полковника и бойко отрапортовал:

– Товарищ полковник! Младший лейтенант Борискин охранял находящийся впереди мост. Прибыл доложить, что мост в порядке, противник не появлялся…

Маленький ростом и совсем юный офицер выглядел сугубо штатским мальчуганом; его можно было принять за переодетого в военную форму школьника старшего класса. На пояске у него висела кобура с пистолетом и две ручные гранаты: одна противопехотная, а другая противотанковая. Они круто оттягивали вниз брезентовый пояс на впалом животе.

Конец ознакомительного фрагмента.