Если проследить историю войны в этом втором и третьем периодах, можно насчитать много в принципе повторяющихся ситуаций, в которых немцы вновь и вновь попадают впросак, в окружения, в “котлы” и, несмотря на повторяемость ситуаций, всё ещё не могут привыкнуть воевать в этой новой для них, непривычной обстановке поражений и отступлений.

Если взять, например, обстановку, сложившуюся перед нашим наступлением в Белоруссии летом 1944 года, то достаточно было посмотреть на карту, чтобы стало вполне очевидным: что мы должны были нанести удары именно с тех направлений, с которых мы их потом и нанесли, что мы в состоянии создать этот Белорусский “котел” и что в итоге это может закончиться прорывом шириной 300–400 километров, который немцам нечем будет заткнуть. Немцы могли это предвидеть.

Логика событий, элементарная военная грамотность подсказывали им необходимость вывести свои войска из будущего “котла”, сократить и уплотнить фронт, создать за своим фронтом оперативные резервы — словом, всё, что полагается в подобных случаях. Но немцы этого не сделали и в результате подверглись разгрому в Белорусской операции. Но в дальнейшем, оказавшись в тяжелейшем положении, когда им нечем было заткнуть прорыв в 400 километров, надо отдать им должное, они нашли смелый и верный выход из положения. Вместо того чтобы пытаться, растянувшись цепочкой, заткнуть всю эту огромную брешь, они начали с того, что сосредоточили ударную группировку и нанесли нам встречный удар в центре этого пустого пространства. Они приковали нас, заставили ввязаться в бои и приостановили таким образом наше наступление. А тем временем в тылу стали создавать новую линию обороны и благодаря этому неожиданному для нас и смелому удару в значительной мере успели это сделать. Принятое ими после разгрома в Белорусском “котле” решение следует признать смелым и умным».

Личная жизнь Жукова в этот период почти не выходила за пределы фронта. Жене и детям писал письма. Порой не было времени повидаться с ними даже в те дни, когда приезжал в Москву. Некоторые письма Александре Диевне написаны из Москвы в Москву.

Александра Диевна догадывалась, что у Георгия Константиновича кто-то есть. Но раньше жены об этом узнал вездесущий Мехлис. И не преминул доложить об этом Хозяину.

Сталин выслушал и спросил:

— Эта женщина, лейтенант медицинской службы, мешает ему в работе? Или не мешает?

— Мешать не мешает, но авторитет его подрывает, — ответил Мехлис.

— Не надо, товарищ Мехлис, лезть в отношения Жукова с военфельдшером. Эта женщина помогает Жукову, лечит его. Она помогает ему быть здоровым, а значит, и оставаться в строю. Жуков нам очень нужен здоровым.

На этом тема военно-полевой жены маршала Жукова для Верховного была закрыта.

Приказ о назначении его командующим войсками 1-го Белорусского фронта Жуков получил в Люблине 15 ноября 1944 года.

Сталин провёл очередную рокировку.

Осень для Жукова началась в Болгарии. 5 сентября Советский Союз объявил войну этой ненадёжной союзнице Гитлера. На следующий день войска 3-го Украинского фронта согласно приказу Ставки должны были атаковать.

Жуков, прибывший накануне наступления на передовой наблюдательный пункт, долго смотрел в бинокль и не увидел на той стороне привычной картины войны — изготовившихся для отражения атаки войск противника на подготовленных позициях. Поэтому артподготовка была отменена. Наши авангарды вошли в пределы Болгарии без единого выстрела. Болгарские пограничники и приграничные гарнизоны попросту не вышли из казарм.

Жуков позвонил Верховному. Доложил: вошли по мирному варианту. Сталин отдал распоряжение:

— Всё оружие болгарских войск оставьте при них, пусть занимаются своими обычными делами и ждут приказа своего правительства.

«Война» в Болгарии закончилась быстро, без потерь с той и другой стороны. Жуков вернулся в Москву.

А в конце сентября он был уже в Польше. Сразу по приезде к месту назначения встретился и переговорил с командующими 1-ми 2-м Белорусскими фронтами. Позвонил Сталину и попросил разрешения прекратить наступление по причине «большой усталости войск и значительных потерь».

Сталин выслушал его и неожиданно сказал:

— Вылетайте завтра с Рокоссовским в Ставку, поговорим на месте. До свидания.

Чем ближе к Берлину продвигалась Красная армия, тем больше Жуков стал замечать за Верховным проявления недовольства действиями военных. Их предложения, которые он раньше выслушивал как необходимую и важную информацию, Сталин теперь всё чаще рассматривал через лупу недоверия и сомнения, а порой и вовсе воспринимал в штыки.

Существует распространённое заблуждение о том, что Сталин всю войну возвышал, порой даже незаслуженно, своего главного маршала. И венцом этих почестей и наград стало назначение Жукова на 1-й Белорусский фронт, назначение, сделавшее нашего героя Маршалом Победы. На самом деле всё было не так.

Маршалы прибыли к Сталину во второй половине следующего дня. В его кабинете находились Антонов, Молотов и Маленков.

Сталин сразу спросил о деле:

— Ну, докладывайте!

«Я развернул карту и начал докладывать, — вспоминал Жуков. — Вижу, И. В. Сталин нервничает: то к карте подойдёт, то отойдёт, то опять подойдёт, пристально поглядывая то на меня, то на карту, то на К. К. Рокоссовского. Даже трубку отложил в сторону, что было всегда, когда он начинал терять хладнокровие и был чем-нибудь недоволен.