Не обнаружив отпечатков пальцев, Трэгг сказал:

– Ну, я так и думал!

Ребекка фыркнула.

– Хотите знать мое мнение? – сказала она, глядя на миссис Джентри. – Это любовная почта, стенографисточка так и вьется вокруг Артурчика, хочет чужими руками потаскать каштаны из огня.

– А кстати, где Артурчик? – поинтересовался Трэгг.

– В хозяйственном магазине с отцом, – пояснила мать.

– Думаю, было бы неплохо вызвать его по телефону и попросить как можно скорее прийти домой, – сказал Трэгг.

Миссис Джентри послушно направилась к лестнице, но, едва сделав несколько шагов, остановилась:

– Сказать ему, лейтенант, зачем вы его вызываете?

– Нет. Объясните только, что я здесь и хочу его немедленно видеть.

– Что касается той банки, – начала было миссис Джентри, – то Артурчик бы…

– Понятно, – прервал ее Трэгг, – но не лучше ли было бы, чтобы ваш сын говорил сам за себя?

Миссис Джентри поднялась по ступенькам и, выйдя на кухню, прикрыла за собой дверь. Трэгг повернулся к Ребекке:

– Ну, мисс, попробуем…

– Слушайте! – воскликнула Ребекка, и глаза ее возбужденно заблестели. – Мне только что пришла в голову мысль, как выяснить, Артурчика ли это отпечатки.

– Да? – В голосе Трэгга нельзя было уловить ничего, кроме вежливой любезности.

– Мы можем, – продолжала Ребекка, не замечая этого, – снова запечатать жестяную банку и водворить ее обратно на полку.

Она кокетливо улыбнулась и явно хотела произвести впечатление на лейтенанта.

Глаза Трэгга сузились в ироническом прищуре.

– Конечно, можно было бы попробовать, – сказал он. – Но при условии, что мы закатали бы эту крышку обратно на банку таким образом, чтобы по ней не было видно, что банку открывали.

Ребекка стала прокручивать в голове предложение с быстротой энтузиаста, обуреваемого навязчивой идеей.

– А еще… мы могли бы переписать это сообщение на крышку другой банки, запечатать ее и поставить туда же, на полку. В конце концов, тот, кто получит это сообщение, не сможет отличить одну жестяную банку от другой.

Трэгг взглянул на Ребекку с нескрываемым уважением.

– Это было бы отлично! – одобрил он.

Ребекка, гордая от впечатления, которое она произвела на полицейского, скромно потупилась. А легкое колебание юбки на ее худых бедрах красноречивее всяких слов свидетельствовало об удовлетворенном самолюбии.

– Вам, лейтенант, как-то удается воодушевить других на блестящие идеи! – благодарная ему за испытываемые чувства, призналась она.

Трэгг лишь на миг проявил нерешительность, но в следующее мгновение он рванулся вверх по лестнице из погреба, снова перескакивая через две ступеньки, чтобы успеть не подпустить миссис Джентри к телефону.

– А теперь слушайте, – сказал он, глядя на трех женщин, собравшихся вокруг него. – Эту банку я забираю в качестве улики. Но я хочу переписать это сообщение слово в слово на другую жестяную банку, запечатать ее и поставить на полку. И еще я хочу, чтобы никто не знал о том, что я сделал. Никто! Вы понимаете? Ни одна живая душа! И вы, женщины, не должны проговориться никому о том, что здесь произошло. Вы понимаете, Хестер?

Та посмотрела на миссис Джентри.

– Если миссис Джентри скажет, тогда… – промямлила она.

– Я говорю тебе, Хестер, – миссис Джентри не спускала с нее глаз, – ты не должна рассказывать ни единой душе.

– А вы? На вас я могу положиться? – спросил Трэгг Ребекку.

Старая дева сжала губы и с силой тряхнула головой.

Трэгг перевел взгляд на миссис Джентри.

– Не могу понять одного, – недоумевала она, – почему именно мой погреб используется для…

– Но вы же согласны с тем, что все это должно остаться только между нами? – подчеркнуто вежливо спросил Трэгг.

Миссис Джентри хотя и не сразу, но кивнула.

– Это означает, что вы об этом не должны ничего говорить даже вашему мужу.

– Я не держу секретов от Артура. Я…

– Но этот секрет вам придется, миссис Джентри, держать. Каждая из вас, я повторяю, должна хранить абсолютное и полное молчание. Вы понимаете? Это очень серьезно!..

– Ну, если вы так говорите…

– Да, я говорю именно так, а это значит, что особенно Артурчик ничего не должен знать.