– Мне не по душе идти на сделку с собственной совестью из-за тех результатов, которые последуют за моими действиями. Мне кажется, лучше всего действовать так, как велит тебе совесть.

– Ну а как же, по-вашему, следует сейчас действовать?

– Рассказать властям правду про утенка.

– Не думая о последствиях?

– Но…

– Только чтобы успокоить совесть?

Она рассердилась:

– Вы не можете меня понять!

– Нет, это вы упрямитесь и не желаете вникнуть в мои слова. Во всяком случае, обещайте подождать хотя бы несколько дней!

– Нет, я ничего не стану обещать… Но я все же подумаю над вашими словами…

– Ол райт. Не действуйте сгоряча!

Мейсон уже был готов к тому, что она вот-вот разрыдается у него на плече. Но, слава богу, она призвала на помощь всю свою гордость и вышла из его кабинета с высоко поднятой головой. Мейсон спустился вниз и постучался к Делле Стрит. Та сразу же распахнула дверь и спросила с тревогой:

– Чего она хотела?

– Успокоить совесть.

– Что это будет означать для вас?

– Да ничего хорошего, как я полагаю.

– И вы еще можете шутить?

– Э-э… дорогая, я неисправимый оптимист. Так легче жить.

– Сколько времени она предоставляет вам для того, чтобы вы могли прийти к какому-то решению?

– Она и сама этого не знает.

– День… два?

– Возможно.

– И что вы предпримете?

– Зачем заранее ломать голову? Лучше раздобудь мне чего-нибудь выпить.

Эль-Темпло был взбудоражен известием о подозрении Джона Визерспуна в совершении убийства. Предварительное слушание дела под председательством судьи Миханна должно было состояться в ближайшие дни. В ресторанах, в холлах отелей, в магазинах и парикмахерских только об этом и говорили, причем мнений было столько же, сколько участников дискуссий.

Лоренс Дормер, адвокат, представляющий интересы Визерспуна, считался лучшим специалистом по уголовным делам в долине. Но он был настолько обескуражен уликами, что цеплялся за все выгодные ему формальности, предусмотренные законом. По слухам, доказательств хватает с избытком для передачи дела в суд присяжных, поэтому адвокат не станет на предварительном слушании дела выкладывать свои карты, а также выставлять свидетелей защиты, но зато постарается вытянуть из обвинения максимум улик, которыми оно располагает.

Лоис Визерспун, разрываемая противоречивыми чувствами дочерней привязанности и любви к Марвину, пока молчала о своей косвенной причастности к делу. Но это было напряженное молчание, чреватое готовностью выложить все как есть, невзирая на последствия.

– Шеф, – сказала Делла Стрит, – вы должны внимательно следить за этой девушкой. В один прекрасный день она поднимется и при всем честном народе выложит все со всеми подробностями, потому что никакие разумные соображения не переборют в ней чувства долга. Да к тому же она и не привыкла скрывать своих чувств, терпеливое выжидание не в ее характере.

Мейсон согласился с доводами своего секретаря.

– Вы что, не понимаете, что это означает? – спросила Делла.

– Что?

– В этих местах люди связаны более прочно, нежели, скажем, в Лос-Анджелесе. И если там могут посмотреть на что-то сквозь пальцы, здесь это невозможно. Здесь ничего не упустят из виду. То, что могут посчитать ловким ходом в городе, в долине будет однозначно признано криминалом… Вас, чужака, могут посчитать даже пособником преступления, уважаемый Перри Мейсон.

Адвокат внимательно слушал разумные доводы своего секретаря, когда послышался легкий стук в дверь.

– Посмотри-ка, Делла, кто это?

Делла отворила дверь. На пороге стоял Джордж Денджердфильд.

– Можно? – спросил он.

– Конечно, входите.

Денджердфильд начал буквально с порога:

– Мою жену и меня вызвали в качестве свидетелей.

Мейсон вопросительно приподнял брови, что означало безмолвное приглашение продолжать.

– Я узнал кое-что об аргументации, на основании которой окружной прокурор намеревается забрать данное дело, и подумал, что надо рассказать вам об этом, потому что… не сомневаюсь… это может возыметь влияние… оказать влияние, так будет правильнее, на очень многие вещи.

– Что за аргументация?

– Он собирается вновь поднять то старое дело.

– Дело Эйдамса?

– Да.

– Почему?

– Может быть, вы припоминаете разговор в отеле «Палм-Спринг». Мистер Визерспун заявил, что в случае необходимости он поставит Марвина Эйдамса в такое положение, когда тому будет казаться, будто убийство является единственным возможным выходом из создавшегося положения, это и заставит парня проявить свой истинный характер.

Мейсон с улыбкой возразил: