— Что вы хотите? — взвыл проректор.

Эта женщина достала его, о, как теперь он сожалел о приеме на работу оборотницы под иллюзией!

Тарья не ответила. Она уже размашисто шагала по коридору, досадую на собственную глупость. В академии по разным вопросам обращались к проректору, он жил в преподавательском общежитии, хоть дурной, но оборотень — словом, куча глупых «за». Оставалось надеяться, что лорд ти Онеш иначе отреагирует на ночной визит. Его жена производила приятное впечатление.

Жена!

Оборотница остановилась и поняла, что прогулка по парку отменяется. Вряд ли ректор проводит время иначе, нежели его заместитель.

— Идемте!

Тарья вздрогнула, когда на плечо легла тяжелая мужская рука. Первая реакция — поднырнуть и ударить. Вторая — усилившееся раздражение.

— Куда?

Оборотница скинула руку проректора и смерила его взглядом «лучше не подходить».

— На ковер. Лорд Шалл закончился, начался заместитель руководителя академии. Давно пора вывести вас на чистую воду и покончить с Роншами. Я не позволю им портить учебный процесс.

Тарья промолчала, нутром почувствовав: возражать не стоит. Заложив руку за спину, она, как пансионерка, последовала в квартиру Нормана.

Тьюзди исчезла. Может, ушла, может, притаилась пламенем одной из свечей.

Оборотнице стало немного не по себе. Женское общество и женское же заступничество бы не помешало.

Из кухни перебрались в гостиную — дурное предзнаменование, особенно, если не зажигают света и не предлагают чаю. Повсюду ощущался холод, причем, исходил он не от мебели, а от хозяина квартиры. Он остался стоять, нависая над Тарьей суровой тучей. Сама она устроилась на краешке дивана, снова став выпускницей Высшей школы, которую, словно муху, рассматривала госпожа Ноэль.

— Снимите иллюзию, — потребовал Норман.

Оборотница мотнула головой.

— Иллюзия или помощь, — искушал проректор. — Напоминаю, лорд ти Онеш — мой друг, о чем вы, несомненно, осведомлены. Сами понимаете, к чьим словам он прислушается.

Удар попал в точку.

Тарья сама понимала, что ректору легче избавиться от опасного сотрудника, нежели вникнуть в его проблемы. Раз так, требовался защитник. Вот он, стоит, ухмыляется, ощущая свою власть, силу. Такой же, как все Шаллы. С некоторых пор оборотница ненавидела это семейство.

— Поклянитесь! — Молодая женщина не собиралась так просто сдаваться.

Ее тайна слишком опасна, слишком многие погибли, чтобы она, Тарья, осталась жива. И если бы не глупая случайность, не слишком глазастый адепт… Но прошлого не изменишь.

Насмешка сошла с лица проректора. Он ощутил изменившееся настроение собеседницы, ее тревогу, сомнения и впервые задумался: а не выслушать ли строптивую сотрудницу?

— Не стану, — Норман тоже придерживался определенных принципов. — По-моему, это вам нужна помощь, не мне.

Лорд Шалл уселся в кресло и взмахом руки зажег камин.

Заплясало пламя, напоминая о Тьюзди. Норман мог бы нежиться с ней в постели, но вынужден тратить время на упрямую девицу. К ее чести, работала Тарья хорошо, впервые за пять лет первокурсники не срывали уроки теории.

Проректор хотел закинуть ноги на стол, но, вспомнив о халате, не стал. Пришлось просто расслабленно развалиться в кресле. Тарью подобная поза раздражала, но она смолчала, прикрыла глаза и решилась.

— Хорошо, я сниму иллюзию, — приглушенным шепотом, словно что-то сдавило грудь, произнесла оборотница, — но, — в голосе прорезалось рычание, — хоть одно слово, убью. Я не шучу!

— Слово оборотня, — сам не понимая, зачем, пообещал Норман и выпрямился.

Тарья удовлетворенно кивнула и отвернулась. Руки плавно скользнули по телу, словно смывая иллюзию. Ее фигура действительно постепенно менялась, стала чуть стройнее. Платиновые волосы заструились по пояснице. Лорду Шаллу никогда прежде не доводилось видеть женщину с абсолютно белыми волосами. Затаив дыхание, он ждал, когда Тарья обернется. В мозгу зародилось подозрение, и Норман жаждал его подтвердить или опровергнуть.

Странное дело, пахло от госпожи Снеф по-прежнему. Выходит, легкий запах меда вовсе не от мыла — его источала кожа.

— Довольны? — хитрая Тарья не спешила показать лицо.

— Пока нет, — протянул проректор.

И голос не изменился. Странно.

Оборотница засопела и развернулась.

— Кьядаш! — против воли сорвалось с губ лорда Шалла.

Нет, если бы у Тарьи оказались острые клыки, алые глаза или рваный рот, Норман бы так не удивился. Теперь же на него взирала взволнованная и крайне недовольная ожившая иллюстрация из фолианта.