– Так точно, сэр.

– И было совершено в пределах нескольких минут после сделанного заявления?

– Да, сэр.

– Что подразумевается под несколькими минутами?

– Я бы сказал, в пределах четырех или пяти минут, в крайнем случае.

– Вы записали это заявление потому, что считали его важным?

– Именно так.

– Вы знали, что ее слова могут стать важной уликой?

– Именно так.

– Другими словами, вы и раньше выступали свидетелем в суде, были в курсе юридических требований, предъявляемых к предсмертной декларации, и вы знали, что для признания предсмертной декларации юристами необходимо доказать, что пациентка осознавала, что она умирает?

– Да, сэр.

– И вы произвели эту запись, потому что боялись доверять своей собственной памяти?

– Я бы не сказал этого. Нет, сэр.

– Зачем же тогда вы делали запись?

– Потому что я знал, что когда какой-нибудь ловкий адвокат начнет пытать меня в суде, какие точно слова произнесла умирающая перед кончиной, то я всегда бы смог ответить ему, как бы он ни пытался меня сбить.

Снова в зале раздались смешки.

– Понимаю, – сказал Мейсон. – Вы знали, что вас будут допрашивать по этому вопросу, и вы пожелали быть во всеоружии, чтобы справиться с защитой при перекрестном допросе?

– Если вам нравится такой вариант, то именно так, сэр.

– Тогда, – задал вопрос Мейсон, – подтверждаете ли вы слова пациентки относительно того, как ей вручили яд?

– Да, подтверждаю, именно это она и заявила.

– И вы, доктор, однако, не посчитали это заявление особенно важным?

– Напротив, я именно так и посчитал. Это самая важная часть предсмертной декларации.

– Тогда почему вы не записали об этом в вашей книжке, с тем чтобы, когда некий ловкий адвокат начнет допрашивать вас о точных выражениях умирающей пациентки, вы смогли бы привести их?

– Я как раз сделал такую запись, – сердито ответил доктор Кинер. – Если вы снова взглянете на страницу, то найдете запись с точными словами пациентки.

– И когда была сделана эта запись? В пределах пяти минут?

– В пределах пяти минут, да. Возможно, меньше пяти минут.

– В пределах четырех минут?

– Я бы сказал, это произошло в пределах одной минуты.

– А как относительно заявления пациентки о своей смерти? Вспомните хорошенько, когда оно было записано в вашей книжке?

– Я бы сказал, что оно также было записано в течение одной минуты.

– Но, – заметил Мейсон, иронически улыбаясь, – заявление пациентки относительно того, кто вручил ей лекарство, сделано на странице, предшествующей ее заявлению, что она умирает.

– Естественно, – саркастически ответил доктор Кинер. – Вы уже спрашивали меня об этом. Я рассказал вам, что делал свои записи в этой книжке в хронологическом порядке.

– Ага, значит, заявление, кто вручил лекарство, было сделано до того, как пациентка заявила, что она знает, что умирает?

– Я бы не сказал этого.

– Хорошо, тогда я спрашиваю об этом.

– Откровенно говоря, – спохватился доктор Кинер, внезапно поняв, в какую ловушку его завлекают, – я не могу вспомнить точную последовательность этих заявлений.

– Но вы, доктор, сами только что утверждали, что заносите ваши заметки в эту книжку в хронологическом порядке. Вы заявили об этом удивительно убежденно и эмоционально, по крайней мере два раза.

– Ну да.

– Итак, в то время, когда пациентка объявила вам относительно лекарства, она еще не делала заявления о своей скорой смерти?

– Я не могу сказать этого.

– Вам и не нужно делать этого, – нравоучительно заметил Мейсон. – Ваша записная книжка говорит за вас.

– Ну, это неточность моей памяти.

– Значит, доктор, ваша память неточна, не так ли?

– Нет, сэр.

– Судя по всему, есть основания для подобных сомнений!

– Что вы подразумеваете?

– Вы опасались, что не сможете точно вспомнить, что случилось и какова точная последовательность событий, и поэтому вы, не доверяя собственной памяти, произвели записи в этой книжке, с тем чтобы никакой ловкий адвокат не мог поймать вас при перекрестном допросе?

Доктор Кинер неловко заерзал на месте.

– О, ваша честь, – вмешался Гамильтон Бергер, – я думаю, что этот перекрестный допрос чрезмерно затянулся, и я уверен…

– А я так не считаю, – резко возразил судья Ховисон. – В понимании суда необходимым формальным условием признания предсмертной декларации умирающего является безусловное понимание им неизбежности своей смерти, и он делает свое предсмертное заявление именно в этом смысле.

– Ну, – сказал доктор Кинер, – я не могу ответить на этот вопрос лучше, чем уже ответил.