— Так хорошо, что думаю, я люблю тебя.

У нефа они остановились. Она посмотрела на витраж.

— Опасно думать о таких вещах, Джереми, — произнесла она после недолгой паузы.

— Отчего же?

— Потому что у меня может появиться искушение тебе поверить.

Джереми коснулся ее руки.

— Сомневайся в чем угодно, но не в этом.

— Взгляни только, сколько предков, — девушка отдернула руку, — здесь и другой Джон Тревэнион. А еще Уильям Тревэнион. И Анна Тревэнион.

— Единственная Тревэнион, которая меня волнует — это Кьюби.

— Ну что ж... Послушай, Джереми, мы ведь живем не сами по себе... И не отшельники. Если бы! — она отвела взгляд в сторону, но Джереми успел заметить вспыхнувшее чувство в ее глазах. — Нет, — продолжила Кьюби. — Мы уже все сказали. Пока что... Смотри, солнце выходит. Твоя поездка домой будет приятной.

— Мне совсем не хочется ехать домой. Я... опасаюсь...

— Ну да, в окрестностях и вправду бродят разбойники.

— Я опасаюсь не разбойников по пути домой. А здешних разбойников. И меня беспокоит, что они могут кое-что стащить.

— Что именно?

— Вчера почти весь вечер я терзался из-за самого назойливого на свете молодого Боскауэна, который суетился вокруг тебя! Я мучился от ревности и отчаяния!

— Ты хотел бы его вздернуть за то, что он смотрел на меня?

— Если его взгляды означали то, о чем я подумал, то да.

— Ох, дорогой... Ты меня смущаешь, — уголки рта немного приподнялись. — И это мне льстит. Мы встречались всего три раза. И должны уже неплохо знать друг друга, правда?

— Весьма неплохо.

— Ты не знаком с моей семьей, как и я не знакома с твоей. Совсем. Не всё так просто. Пусть все будет постепенно. Не стоит торопиться.

— А Боскауэн?

Она потеребила серебряную пряжку на плаще.

— Не думаю, что тебе следует этого бояться.

— Докажи.

— Как я могу доказать?

Джереми наклонился и поцеловал ее в подставленную щеку — губы ощутили матовую, сладко пахнущую кожу. Он было отстранился, и тут Кьюби поцеловала его в губы. Но пару секунд спустя двинулась дальше.

Джереми перехватил ее у дверей церкви.

— Не нужно торопиться, — резко повторила она, краснея.

— Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби, Кьюби...

— Скоро ты запомнишь, как меня зовут.

— С этим именем я буду просыпаться каждое утро. И с ним же засыпать.

Они вышли на церковное кладбище.

— Посмотри, как пробиваются солнечные лучи. Разве мы не счастливее тех, кто здесь покоится? Скоро весна, а мы так молоды! Молоды! Поезжай домой, дорогой Джереми, и не думай обо мне дурно.

— С чего мне думать дурно? Да и как бы я мог?

— Прошу, не уезжай насовсем. Приезжай еще как-нибудь.

Несколько недель спустя компания джентльменов обедала в гостинице Пирса в Труро.

Во главе стола сидел лорд Данстанвилль из Техиди, в недавнем прошлом сэр Фрэнсис Бассет, самый богатый человек графства, особенно с тех пор, как вновь открыли шахту Долкот, а также самый передовой во взглядах. Присутствовали его зять, мистер Джон Роджерс из Пенроуза, а также мистер Макворт Прэд, мистер Эфраим Твиди, мистер Эдвард Стакхауз, мистер Артур Нанкивелл и капитан Росс Полдарк.

Званый обед проходил наверху, в отдельной столовой, чьи окна выходили на изгиб реки Труро, лизавшей набережную и подножья частных домов на Принц-cтрит. Это была пыльная комната, пахнущая камфарой. На ярко-пурпурных тисненых обоях висели поблекшие акварели со сценами охоты на оленей.

Обед завершился, дошла очередь до портвейна.

— Остается лишь один нерешенный вопрос, господа, — сказал лорд Данстанвилль. — Я предложил оставить его до окончания обеда, чтобы у нас было еще немного времени на размышления. Выскажемся по очереди?

Все молчали. Стакхауз наполнил бокал портвейном и передал бутылку дальше.

— Не смотри на меня так, Фрэнсис, — проговорил Джон Роджерс. Это был толстяк с брюшком, мешавшим придвинуться к столу плотнее. Ко всему прочему он был глух и говорил тихо, только чтобы услышать самого себя. — Мне нечего добавить. Ты ведь знаешь, люди вроде Уорлегганов не могут быть друзьями, но к счастью, мне они не навредили, и потому исход дела меня не сильно трогает.

— Что ж, не могу сказать, что и я с ними на ножах, — добавил Твиди, адвокат из Фалмута, разбогатевший за счет состоятельных клиентов. — Но их имя постоянно всплывает. То один, то другой мелкий лавочник оказывается на грани банкротства, потому что в руках Уорлегганов его векселя, и в любой момент те могут потребовать выплату. А если кто-то выступит против Уорлегганов, то вряд ли откроет новое дело где-либо в Корнуолле. Еще я верю, точнее, твердо убежден, что они стоят за действиями «Корнуольской медеплавильной компании», когда та не дала «Харви и Ко» доступ к устью реки в Хейле. И судебное разбирательство между двумя шахтами в Скорриере — «Объединенным союзом» и Уил-Толгус — это их рук дело. Не знаю. Вечно что-то возникает. Они как в каждой бочке затычка, да к тому же грязная затычка!