Действующие лица
Надин Фарр – не потревожив напускной застенчивости и не моргнув невинными глазками, она созналась, под воздействием наркотиков, в убийстве, а после отрезвления – в шантаже…
Доктор Логберт П. Динэйр – законопослушный психиатр, который консультировался у Перри Мейсона по поводу деталей закона, которые он намеревался нарушить.
Перри Мейсон – знаменитый адвокат, настаивавший на том, что для укрепления репутации человека «бесхитростного и находчивого» ему не следует припрятывать улики, чтобы уладить вопрос с убийством.
Делла Стрит – доброжелательная незамужняя девица, помогающая Перри Мейсону, которая в случае необходимости нальет шотландского виски и даст без проволочек юридический совет.
Пол Дрейк – хотя его сначала и просят действовать помедленнее, но этот частный сыщик чувствует себя куда уютнее, когда Мейсон возвращается к привычному стилю и отдает команду двигаться вперед на полной скорости.
Мошер Хигли – злобный старикашка, который, умерев, принес еще больше бед, чем при жизни.
Джон Эвингтон Локк – жених Надин, красивый молодой химик, который предпочитает истину в лаборатории и ложь – за ее пределами, когда возникнет необходимость.
Лейтенант Пол Трэгг – добросовестный офицер полиции, который не может удержаться от легкой вспышки веселья, наблюдая за искусным поединком Перри Мейсона с окружным прокурором.
Гамильтон Бюргер – окружной прокурор, твердо вознамерившийся выиграть дело об убийстве, так и не найдя состава преступления.
Сью Ньюбэрн – дорого упакованная племянница Мошера Хигли, полагающая, что бесприютные блудные дети, вроде Надин, способны на все – от воровства чужих мужей до сочинения сказок о мнимых убийствах.
Джексон Ньюбэрн – человек, намеревавшийся позаботиться о своих собственных интересах, в число которых входило объявление Мошера Хигли умершим естественной смертью.
Капитан Хьюго – проработав тридцать лет на Мошера Хигли кем только можно, хотел одного: уехать жить в уединенное местечко у речки, в которой нашлось бы хоть немного рыбешки.
Глава 1
Девушка, которая лежала на кушетке, вытянув левую руку, была накачана наркотиками. Рядом стоял мужчина, державший микрофон магнитофона.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Зеленый глазок магнитофона замерцал, подобно расходящемуся лучу света, фиксируя тон. Он слегка отрегулировал звук и спокойным голосом, но достаточно властно, чтобы не вызвать сопротивление в подсознании девушки, медленно повторил:
– Как тебя зовут?
Девушка пошевелилась, веки ее дрогнули. В голосе мужчины не было никакого нетерпения, только все та же спокойная, внушительная настойчивость.
– Как тебя зовут?
На этот раз губы девушки дрогнули. Дремота, навеянная наркотиками, делала голос ее невнятным. И нельзя было разобрать слов.
– Говори громче, – слышался мужской голос, проникая в ее сознание. – Говори громче. Как тебя зовут?
– Надин.
– А как твое полное имя?
– Надин Фарр.
– Надин, ты, наверное, помнишь, как ты просила, чтобы я дал тебе для проверки сыворотку истины? – Она зевнула. – Ты это помнишь?
– Да.
– Ты обещала, что будешь помогать мне?
– Да.
– Пошевели-ка рукой, Надин. Она пошевелила правой рукой.
– Отлично. Теперь подними свою правую руку, Надин. Подними свою правую руку.
Она, прилагая усилия, медленно подняла руку.
– Подними ее выше. Подними, Надин. Выше. Отлично. А теперь опусти руку. Скажи правду, ты кого-нибудь ненавидишь?
– Сейчас нет.
– Ты влюблена?
– Да.
– А ты ненавидела когда-нибудь?
– Да.
– Кто это был, мужчина или женщина?
– Мужчина.
– Кто он?
– Он уже умер.
– Надин, я твой доктор Динэйр. Ты мне полностью доверяешь?
– Да.
– Ты мне расскажешь всю правду о себе?
– Думаю, что да.
– Так ты скажешь мне правду?
– Да.
– Ты кого-нибудь ненавидишь?
– Да.
– Он мертв?
– Да.
– А когда и почему он умер?
– Он умер в начале лета.
– И как он умер?
– Я его убила, – легко и естественно ответила девушка, не думая.
Доктор Динэйр, который хотел задать очередной вопрос, отпрянул, словно получил удар. Он быстро взглянул на сиделку, стоявшую у капельницы с дистиллированной водой и натриевым пентоталом. Раствор капал в вены девушки именно с такой скоростью, чтобы держать ее как бы парящей в состоянии невесомости, но в сознательности, этакой наркотической летаргии, где нельзя было призвать себе на помощь весь свой ум, чтобы солгать.