«Александр» с благодарной донельзя мордой протянул к Кире свои загребущие ручонки с твёрдым намерением сцапать и словами: «Вот, хоть кому-то в этом неблагодарном мире есть до меня дело!», но я подоспел раньше, и как-то так получилось, что сцапали меня. И все, как по команде, достали телефоны и начали своё чёрное дело. Папараци хреновы!

– Сразу предупреждаю, кто не удалит по собственному желанию, с телефоном своим может попрощаться, - да, даже Сашка порой может быть пугающим.
– Конечно, кроме тебя, душа моя, - что ж он всё норовит клешни свои до Киры дотянуть?!

– Всё, хватит мне ребёнка смущать, - как-то оно спокойнее, когда она рядом. Да и ей, похоже, тоже.

– А говорил не педофил, - Сашка горланил во всё горло под гитару, пока не получил затрещину от Кристины.

Слово за слово, тост за тостом, и уже совсем стемнело. Мы разожги костёр посильнее, расселись вокруг и принялись за импровизированный десерт - жареные маршмеллоу.

И даже их умничка-Кира смогла усовершенствовать, достав неизвестно откуда две пачки печенья, чтобы прокладывать зефир между ними. Получилось очень вкусно. Все снова начали нахваливать её, на что сама она только что-то смущённо мямлила, а я всё больше и больше улыбался. Как всё-таки приятно, как будто не её, а меня самого хвалят. Как будто дело не вовсе не в договоре, а в моём выборе. Мне льстит, что друзьям так понравилась девушка рядом со мной. И в то же время мне нравится, как блестят её глаза, маленькими искорками загораясь от каждого услышанного в свой адрес слова. Пухлые щёчки розовеют, становясь похожими на спелые персики, а губы растягиваются в довольную улыбку. Она вся буквально преображается, и от неё такой просто глаз не оторвать. Для меня очень много значит то, что она смогла найти общий язык с моими друзьями, что так им понравилась. Я с удивлением понял, что горжусь Кирой, как своей девушкой. Настоящей девушкой. Это оказалось так естественно: представлять её, держа за руку, подбежать и со смехом чмокнуть в щёку в момент, когда она будет чем-то очень занята, сидеть рядом, собственнически притянув её к себе, улыбаться в ответ на её слегка смущённую улыбку. У меня никогда не возникало даже мысли привести одну из своих бывших девушек в компанию, но Киру я привёл не раздумывая. Я посмотрел на светлую макушку, маячившую туда-сюда, и впервые задумался о том, что я возможно совсем не против того, чтобы Кира стала моей настоящей девушкой.

Сидеть у меня на коленях Кира наотрез отказалась, так что пришлось постелить ей дополнительный плед на бревно, чтобы не замерзла. Ну и для пущей верности устроиться сзади, сгребая её в медвежьи объятия. Так хорошо, мягко, словно плюшевую игрушку обнимаю.

– Тебе некомфортно?
– я сжал её руки, притягивая ближе.
– Ты очень напряжена.

– Нет... нет, всё в порядке, - Кира заёрзала, устраиваясь поудобнее. Ох, лучше бы она так не делала, слишком близко... ладно, если что, скажу, что это телефон в кармане.
– Спасибо, что пригласил, - это было сказано так тихо, чтобы только я услышал.

– Ну, благодарить надо Сашку, а не меня, - я наклонился, шепча на самое ушко, - но я рад что у меня такой расторопный друг, - она вздрогнула, - Тебе холодно?
– притянув Киру ещё ближе, вжимаясь пахом в её аппетитные округлости, касаясь губами мочки уха. Не одна она дразниться умеет.

– Ну что, чем дальше займёмся, товарищи алкоголики и тунеядцы?
– Сашка оглядел приглашенных.

– Как же так, наш массовик-затейник и не подготовился...

– Чёй-то не подготовился? Сами напросились! В темноте, да за костром самое время страшные истории порассказывать... Точно, устроим соревнование! Кто расскажет самую страшную, получит от меня спецприз! Очерёдность выбираем методом бутылочки.

Зря, ой зря он это предложил. Я, даже не видя, знаю каким маниакальным огоньком засветились глаза Киры. Да и Слава тут скопытится. Он же всего на свете боится. Ему первому и выпало рассказывать, только он сразу отказался в пользу правее сидящего. Дом с привидениями, старая цыганка, длинный человек, чего мы только не наслушались. И вот пришла очередь моей благоверной.

– Хмммм, знаю я одну историю...
– начала Кира загробным голосом.
– Приехали как-то раз два друга на дачу отдохнуть. А дачный участок на окраине леса находился. В лес этот никто не ходил, кроме егерей, да и то, только когда солнце было высоко. Много плохого в этом лесу происходило, и местные его очень боялись. Но эти рассказы у одного из парней вызывали только смех. Сколько бы другой не увещевал, он не слушал. Когда стемнело, потащил трусишку в лес, доказать, что ничего страшного там нет. Калитка, отделявшая участок друга от леса, была настолько ветхой, что казалось, её коснёшься - и она развалится. Парень только посмеялся, мол, что ж вы так леса боитесь, а отгородиться нормально не можете. Идут десять минут, пятнадцать, ничего не происходит. Только шорохи странные кругом...

Надо же, как все притихли, а Кира хороший рассказчик.

– ...Но с другой стороны, в каком лесу ночью шорохов нет. Да вы вот хоть к нашему прислушайтесь.

Прислушались. Поняли, что не надо было - шорохов, и правда, много.

– Вдруг один ребят остановился как вкопанный. «Вань, ты чего?» - приезжий ответа не дождался. Только лицо парня озарила странная, жуткая улыбка. Поравнявшись с ним, друг ужаснулся: на опушке повсюду были разбросаны кости, очень похожие на человеческие.

Судя по изменению в голосе, Кира эту самую улыбку изобразила. А судя по побелевшему лицу Славы, я понял, что актёрским талантом моя девушка не обделена.

– Но логично рассудив, что ему просто примирещилось в темноте, парень продолжил путь. «Тише, тише....», услышал он голос Вани у себя за спиной. «Да я вроде и не громко... тут что, хищники крупные водятся?» Ответа он снова не дождался. Повернувшись к другу, чтобы спросить, куда идти дальше, парень ужаснулся: Ваня стоял как статуя, бледный как мел, весь в крови и улыбался. Приезжий двинулся ему на встречу, но вот странное дело, чем быстрее он подходил, тем сильнее удалялся от него друг. Губы его не двигались, но в голове парня всё чаще звучало: «Тише, тише...». В конце концов, он совсем потерял друга из виду, очнувшись на той самой опушке. И в ужасе закрыл лицо руками: кости раскиданные везде, прямо на его глазах превращались в истекающие кровью трупы с перекошенными от ужаса лицами, покрывались трупными пятнами и разлагались, источая жуткую вонь, снова становясь костями и так по кругу... Парень почувствовал, как по его лицу течёт что-то тёплое. «Ну вот, расплакался как лох последний», - подумал он. Но посмотрев на свои руки, закричал. Из глаз, не останавливаясь, текла кровь. Парень в ужасе побежал из леса, позабыв про друга. С каждым шагом кровь текла всё сильнее, и теперь уже не только из глаз. Из носа, из ушей, изо рта. Парень чувствовал, что захлёбывается, ноги слабели, каждый шаг становился пыткой. Он не заметил, как рассвело, и не узнал сначала калитку - вместо старой развалины теперь стояла новенькая, свежевыкрашенная. Только затворив её за собой, парень успокоился. Из глаз вместо крови ручьём текли слёзы. На следующий день парень пошёл вместе с егерем искать своего друга. Пока они шли, старик рассказал ему, почему местные так боялись этого леса. Когда-то давно на опушке жила ведьма. Она забирала детей у жителей и зверски над ними издевалась. Отрезала им уши, вырезала глаза, в нос засовывала раскаленные прутья и под ногти засовывала веточки от деревьев и поговаривала: «Тише, тише, не плачь, мы же играем». Когда её сожгли в её же доме, она наложила проклятье на весь лес. Что каждый, кто пойдёт ночью по лесу, будет умирать, истекая кровью... ммпфппф...