– Какая?

– А ты разве видишь еще поблизости альфу таури?
– Аравель покачал головой.

– Нет. Но я дома все время.

– Будь тут на шесть миль вокруг еще один такой же самец, твой порог оббивали бы даже если ты в паре. Таури и марашат могут продолжить род только с омегой своей ипостаси. И в очень крайнем случае с бетой своего рода. А как лучше всего победить врага? Лишить потомства.

– Как это лишить?
– замер Кристофер.

– Ну, - Аравель улыбнулся, а в глазах была боль всей нации.
– Через десять лет после безоговорочной победы, против нас была сформирована очень хорошо поставленная операция. Омеги планомерно уничтожались. И делали это быстро, тихо и большинство случаев сначала выдавалось за несчастные. А когда правительство почуяло неладное… Ты ведь видел ту снежную пустыню?

– Откуда меня везли?

– Да.

– Видел. А что там произошло?

– Понимаешь, - Аравель закусил губу, - не все беты рады своему положению. Многим не нравится плестись за альфами. Им природой было дано быть сильными и защищать. И альфы всегда шли впереди стаи. Но, подлить в огонек маслице, труда не составило. Единая страна южного материка принимала участие во всем этом. Миллионы омег, сильных омег… - Аравель замолчал, потом продолжил сглатывая ком в горле.
– Их просто вывозили к соседу, и уничтожали. А когда мир очнулся, спасать уже было некого, и на континент просто скинули бомбовый удар. Все пострадавшие страны, а это вся планета, просто закрыли глаза на геноцид. Теперь там только центры анабиоза, стазиса, креосна и захоронения. Из жителей никто не спасся. Били планомерно от границ к центру, а на земле потом стояли расчеты автоматических самонаводящихся орудий. Стрелков живых не было. Бомбы были с ядом. Ими били из расчета ветра. И теперь там никогда не будет ни городов, ни стран, пока жив хоть один наследник пострадавших семей от уничтожения омег. Таков закон.

Кристофер сидел замерев. Южный континент. Его дом. Его больше нет. Ни городов, ни людей, ни возможных родственников. Никого. Вообще. О какой семье там тот первый доктор говорил? На каких кассетах?

– А… - сглотнув, Кристофер зажмурился, - разве я не должен был быть там?

Аравель понимающе улыбнулся.

– Нет. После аварии, твоя несостоявшаяся пара перевез тебя сюда. Твоя семья так же перебралась. Потом через несколько лет, еще до открытой войны, перебрались почти все родственники. Они основали небольшое дело, теперь это процветающий рыболовецкий концерн. Правда там уже не члены твоей семьи всем заправляют.

– Значит не один.
– Выдохнул Кристофер.

– Что не один?
– не понял Аравель.

– Нет. Просто.
– Он выдохнул.
– Узнать, что дома больше нет.
– Он закрыл глаза.
– Я…

– Не надо. Я тебя понимаю.
– Аравель положил руку на плечо.
– Там, в те годы жила часть и моей семьи. Это отец перекати-поле, а они имели свое хозяйство. Никто не спасся. И мой отец остался совсем один, в чужой стране. К тому же слишком молоденький. Сам пришел к законникам, требуя его освидетельствовать, что он лоялен и ни за что бы и никогда омегу не тронул. Его проверили. Седыми виски в двадцать лет стали. Потом получил статус "не совсем лоялен". Много крови попортили. Но он у меня был настойчивым. Альфа же. А потом и я появился на свет.

– А сейчас? Почему сейчас такое положение?

– Сам подумай. От омег остались слабые виды. И приблизительно треть от всего состава. Многие альфы, имеющие сильное семя, в то время еще дети, а через двадцать лет повзрослевшие, получили глобальную проблему. Нет омеги, что сможет зачать с ними.

– Почему?

– Кристофер.
– Аравель посмотрел на него, как на неразумного ребенка.
– Семя сильного альфы просто таранит слабую яйцеклетку того же беты, или слабой омеги. Не останавливается и пробивает ее изнутри. А защитная оболочка не раскрывается, когда семя попадает в яйцеклетку. Даже ослабляя семя, замедляя его, ну как бы усыпляя, процент успешного зачатия примерно десять-пятнадцать.

– А искусственное?

– И как ты вернешь в тело потенциального родителя яйцеклетку?

– Что значит, как?
– Кристофер наморщил лоб.
– Я как-то видел, до аварии, что предлагали такой способ.

– Он хорош на животных. Там можно искусственное оплодотворение делать хоть всю жизнь животного. А вот тот же омега не принимает такого рода инородный предмет и отторгает какими бы препаратами его не пичкали. Даже если это его родная клетка. Это пройденный этап. Болезненно, но мир принял, что вскоре сильных альф у нас может и не остаться. Итак, таури рождаются раз в пять шесть лет у одной сильной пары из четырех тысяч.

– Вымирание?
– содрогнулся Кристофер.

– Это в ряд ли.
– Аравель улыбнулся.
– У нас полно банков семени и яйцеклеток тех же таури и марашат. Другое дело еще спорят, давать ли зеленый свет на полный рост и рождение в инкубаторах.

– Еще спорят?

– Ну, не так критична масса, да и противников такого появления много. К тому же первые попытки были весьма и весьма плачевными. Дети не получали ипостась зверя. Даже дорастая до восемнадцати лет. В генах нет никакой ошибки. Все делали разными способами, а итог один - зверя нет.

– Почему?

– А вот когда ребенок, вот сюда, - он мягко приложил руку к его животу, - ляжет, твой кот в душе будет един с котом Тайнара. И там они сплетут ему ипостась. И в день его рождения, твой кот этого зверька отдаст.
– Аравель ласково улыбнулся.
– Родитель просит защиту, и самец ее дает. И в это время души обоих в паре, живут синхронно. Мы еще и поэтому потеряли слишком много альф, ведь беременные омеги вырывают с корнем часть души. И сила альфы исчезает. Он становится ущербным. Это тебе должен был рассказать твой родитель.
– Аравель осмотрел удивленного Кристофера.
– Он тебе этого не говорил?