Новенькая, похоже, знала все зоновские порядки. Она это все говорила, косясь на женщину, которая заехала в тюрьму в богатой норковой шубе, красивых сапогах и с огромной сумкой, набитой красивыми вещами.

— Отродясь таких шмоток не носила, тебя касается. Продай.

Ольга заступилась за женщину в шубе:

— А тебе зачем? Куда ты в этих вещах пойдешь?

— В прогулочный дворик, вдруг парни повстречаются, а я там мимо них пройдусь. Говорю тебе, за те восемь лет, что тебе «впендюрили», шубу твою на зоне крысы съедят, моль посечет, плесень в ней заведется. Все равно в фуфайке будешь ходить, сразу с толпой сольешься, будешь как все. Я ведь дорого плачу. Сигарет целых три пачки предлагаю.

Опять в разговор встряла Ольга:

— Мало. Шуба новая, три тысячи баксов стоит, а ты три пачки фильтрованных предлагаешь.

— Глупые вы. Жалко мне вас. Скучно с вами. Я лично на шубах, как вы, не помешана. Детдом, потом зона, потом опять зона. Вышла на три месяца, цены в магазинах посмотрела и опять села. Страшно жить на воле. Здесь спокойней. Это для вас зона наказание, а для меня — образ жизни. — И новенькая снова обратилась к тетке в шубе: — Давай расставим по порядку человеческие ценности: здоровье, жизнь, воля, деньги, шуба. Что вам важнее? Думаю, что не шуба. Ну что, продаешь шубу? В последний раз спрашиваю.

Последний аргумент оказал нужное действие. Женщина, видимо, и в самом деле поняла, что шуба ей в данной ситуации не нужна и не пригодится в ближайшие восемь лет.

— Продано, — с грустью кивнула головой она.

И шуба перекочевала в баул к новенькой.

— «Пикует» дежурный, Ольга, слезай с решетки.

— Скучно с вами. — Ольга достала из-под подушки самоучитель итальянского, который давно кочевал по тюрьме. Срок ей дали небольшой, и она рассчитывала выучить итальянский язык, как говорили, несложный.

В связи с продажей шубы за три пачки сигарет я опять вспомнила Леху, его скромный баул. Где он, интересно, взял такие трусы, с рулем? На воле купил? А деньги на покупку где взял? Сам рассказывал, что выпросил у мужиков из соседней камеры, когда те выясняли, как положено, в чем он нуждается. В чем, в чем… В мужских трусах. Мужики и отдали ему свои. Скорее всего, так оно и было.

Вообще, мы обсуждали с ним много тем. Ему можно было задать любой вопрос и получить ответ. Пусть нестандартный, странный, но Леха всегда заставлял задуматься, не пользовался чужими словами и мыслями. Даже если это и были чужие слова, в его исполнении они приобретали новое звучание.

— Лех, а как ты относишься к гороскопам? Веришь?

— Верю. Даже могу составить тебе гороскоп.

— Опять заливаешь.

— Ты мне не веришь? — И Леха обиженно замолчал. — Вот ты кто по гороскопу?

— Телец, — ответила я.

— Если у тебя нет дома множества цветков в горшках и всяких вышитых подушек, ты можешь меня дальше не слушать.

Леха попал в цель. Подушки и горшки. Как он узнал?

— А кто из знаков мне подходит, кроме таких же рогатых и упрямых, как и я?

— Рыбы.

— У меня муж — Рыбы.

— Да, уютный был у него аквариум, — «подколол» меня Леха. — Но Рыбы, если им предоставить другой аквариум, с удовольствием переплывут туда. Значит, он нашел себе новый аквариум, Рыб твой. Плохо ему, скучает по своим рыбятам.

— Леха, ты, как всегда, прав. А ты кто?

— Я признаю только гороскопы майя, я человек маиса и готовлюсь к 2012 году, возможно, мне достанется долгожданный посох. Если я, конечно, в это время в тюрьме сидеть не буду. Надо постараться. Я земной, нежный, заботливый, но люблю баламутить все молодые годы жизни. Сексуальная неопределенность — это мой груз, но я скинул с себя этот груз и определился. Я мужик. Сила моей левой руки — гроза — это моя эмоциональность. Сила правой руки — олень — мужество. Я рожден в бедности, но это меня не тяготит. Несмотря на взлеты и падения, весь мой путь озарен искрой духовности. Я готовлю себя в шаманы священного календаря. Еще один срок на тренажере. Народ на воле мышцу качает, а мы души на колючую проволоку натягиваем.

— На воле что, тренажеров нет?

— Таких нет. Не всем повезло школу эту пройти. Кто не сидел, тот не жил, — закончил свой рассказ Леха.

За этапом этап. Ты попал в жернова этой страшной машины под названием «система». И нет никакой возможности отсюда вырваться. Ты не в силах что-либо изменить и отдаешься на волю судьбы. Так легче. На зону — значит, на зону.

Этап на зону лежал через транзитную тюрьму. Это была уже третья тюрьма в моей жизни, до которой надо было еще доехать. Баулы освободили от лишнего барахла, чтобы ехать налегке, и мучительные часы ожидания этапа показались вечностью. Наконец раздался голос «продольного»: «На выход с вещами». К своим сокамерницам быстро привыкаешь, и возникает страх перед неизвестностью.

Автозак быстро домчал до вокзала и действительно заехал на перрон. Здесь ожидание было недолгим. Вспомнился рассказ о бауле в зубах и застегнутых сзади наручниках.