Джек моргнул, будто бы ответил «да».

— Ну, тогда, хоть ты и не сказочный пёс, говори! Я тебе разрешаю! — сказала Снегурочка. — Только тихо и самое важное. У тебя одна минута.

Неожиданно Джек почувствовал, что обрёл дар человеческой речи. Он облизнулся и вопросительно посмотрел на Снегурочку.

— Я могу говорить? — шёпотом спросил он, и Снегурочка кивнула ему в ответ.

Джек на мгновение задумался. Ему захотелось рассказать сразу обо всём, что волновало его в последнее время. О задиристой дворовой кошке, что вчера прокусила ему ухо. О соседском бульдоге Гоше, что относится к Джеку совсем не по-соседски. А ещё о том, что Джек очень любит куриные косточки, а Саша об этом не знает и выбрасывает косточки в мусоропровод.

Но Джек понимал, что дар человеческой речи дан ему не навсегда и что Снегурочка ждёт от него очень важного сообщения. Поэтому Джек начал с самого главного:

— Ав! Преступник в халате, ав, не потерял тюбетейку! Ав! Он бросил её нарочно! Я видел! Ав! — Джек очень волновался, поэтому то и дело переходил с человеческой речи на лай.

— Получается, что важная улика нам попросту подброшена? — нахмурилась Снегурочка. — Преступник бросил тюбетейку специально?!

— Да, ав, специально! — подтвердил Джек.

— Но это же в корне меняет дело! — воскликнула Снегурочка. — Об этом непременно нужно сказать Косте. Ну и спецагентам, конечно, тоже.

— Спецагентам не надо, — попросил Джек.

— Почему? — удивилась Снегурочка.

— Они мне не понравились, ав, — потупился Джек.

— Почему? — ещё больше удивилась Снегурочка.

— От них плохо пахнет, — объяснил Джек. — Они, будто специально, надушились какой-то гадостью. Я от неё чихаю и начинаю путать запахи. Если так пойдёт и дальше, я не смогу быть служебной собакой.

— Джек, я тебе, конечно, сочувствую. Но, согласись, это же не повод, чтобы обижаться на иностранцев.

— Не повод. Но мне всё равно обидно.

Джек замолчал. Тогда Снегурочка встала в полный рост и объявила:

— Прошу минутку внимания! Уважаемые спецагенты, поступила свежая информация! Джек говорит, что преступник в халате не потерял тюбетейку, а бросил её нарочно.

— Кто говорит?! — скривился Вилли Штуцер.

— Джек говорит.

— Джек говорит?! — удивился и обрадовался Саша, бросаясь к своему любимцу. — Джек, скажи хоть словечко!

В ответ Джек громко залаял. Волшебная минута, в течение которой он мог говорить, уже прошла.

— Позвольте, разве собака может говорить?! — усмехнулся Штуцер. — Так не бывает.

— В сказках бывает, — сказала Снегурочка. — Во всяком случае, я поняла Джека с полуслова.

— Мы рады, что вы с собакой нашли общий язык, — хихикнул Отто Шницель. — Но следствие не может принять во внимание показания животного.

— Почему?! Вы же сами только что назвали Джека умным! — воскликнул Саша.

— Назвал. Ну и что? Я могу повторить, что для собаки его возраста он очень сообразителен. Но его показания, — Шницель пожал плечами и рассмеялся, — это просто чушь собачья!

Джек заворчал на толстяка, и Снегурочке пришлось его успокаивать.

— Позвольте! — вмешался Рябинкин. — Я полагаю, что показания Джека чрезвычайно важны для следствия!

— Ха! — снова усмехнулся Штуцер. — Ну давайте возьмём показания вон у той кошки на подоконнике! Или у той вороны на крыше! Или у той собаки в подворотне!

— Давайте возьмём, если хотите! — вполне серьёзно ответила Снегурочка. — Вполне возможно, эти животные тоже что-то видели.

Вилли Штуцер сразу прикусил язык. А Отто Шницель заговорил совсем другим голосом — бархатным и медовым:

— Ну какая, собственно, разница, потерял бандит тюбетейку или бросил её специально?! Разве это так важно?

— Принципиально важно! — воскликнул Рябинкин. — Теряют обычно свои вещи, а вот подбрасывают — чужие! Преступник водит вас за нос, а вы ему верите!

— Хорошо. Пусть для вас это важно, — Отто Шницелю пришлось согласиться с доводами Рябинкина. — Но напомню вам, дорогой мой коллега! Ваши логические построения основываются только на показаниях дворового пса, которых мы с коллегой к сведению принять никак не можем.

— Он не дворовый пёс! — вступился за Джека Саша. — Он домашний!

— А вот это как раз и неважно, — отмахнулся Вилли Штуцер. — Важно то, что он — пёс, а не человек.

— Иной пёс поумнее человека бывает! — сказала Даша.