Встала, надела теплый халат, прошлась по дому. Вышла на лоджию. И мне показалось, что я в доме совсем одна, что дома нет ни дочери, ни мужа, и квартира как-то странно выглядит: как будто есть вход в соседнюю квартиру, и там спит брат, приехавший в командировку. На самом деле этого, конечно, не было…

Смотрю вниз на Оку. Думаю: нужно бы уйти. Вдруг над Окой появился диск и шар, как у Сатурна цвета раскаленного металла. Аппарат остановился на расстоянии 300–400 метров от дома.

Высоту было трудно определить, но было невысоко. Это было красивое зрелище. Сначала мне показалось, что от аппарата отделяются какие-то "палки". Они направились очень плавно к жилым кварталам. Их было 15–20. Потом эти "палки" стали распределяться на ходу по Пущино: одни направились на красные дома, которые стояли рядом с нашей многоэтажкой, другие — на корпус "В" и на корпус "А" и "Б". И на наш корпус пошли три. Когда они приблизились, я увидела, что это уже не палки и не столбы, а… столбом стоящие люди. Причем, высота каждого "столба" колеблется то выше, то ниже. Люди — в форме солдат Советской Армии. Лица молодые, невыразительные, застывшие…

Один из них мимо меня плывет к соседнему балкону. Я, боясь, что его испугаются и будет скандал, махнула ему рукой к себе. И он сразу повернул ко мне и бесшумно стал рядом. На вид ему было лет 19, но рост уже не 3 метра, как у того столба, а просто очень высокий, приблизительно 190 см., в солдатской форме.

Я молчу. Он говорит по-русски, улыбнувшись:

— Вы поняли кто Я?

— Да. Но почему вы в такой форме?

— Я хотел бы с вами поговорить. Можно?

Я пригласила его в комнату, а сама замерла на балконе. В комнате около балкона стоял стол с табуретками. Кровать с другой стороны, ничем не огорожена. И странно — мужа на ней вроде бы нет.

Мы сели. Я говорю:

— Вы хорошо понимаете русский язык?

— Я настраиваюсь на вас. Говорю на том языке, на котором говорит собеседник.

— Но вы шли не ко мне?

— Нет, к вам. Но люди обычно пугаются. Поэтому я ждал нормальной реакции от вас.

— А почему вы не общаетесь днем? Люди с удовольствием впустили бы вас и вступили бы с вами в контакт.

— Я отвечу на этот вопрос к концу беседы. А с вами я хочу поговорить о том, — сказал он далее, — как вы лично представляете себе историю развития вашего общества?

В руках у него появился прибор величиной с транзисторный радиоприемник, но без всяких кнопок и выступов. Потом он иногда нажимал на него, и мы оказывались в другом пространстве…

Он меня нисколько не пугал, вел себя очень корректно. Я себя с ним вела даже снисходительно, как с мальчиком. Тогда он мне объяснил, почему он прибыл в таком виде.

Когда мы были на вашей границе, мы видели там человек 20 солдат и приняли их облик.

Потом уже, к концу беседы, я вдруг заметила, что его облик изменился — передо мной был мужчина лет 45, интеллигентный, приятной внешности, в очках, очень располагающий к себе. Я спросила: как это случилось?

— Я изучил вас. И принял тот облик, который вам приятен… И мне действительно было приятно с ним беседовать. На конгрессе в институте биофизики 1972 году я видела человека с таким лицом. Мой собеседник нажал на аппарат и сказал, что ему нужно знать представление человека о своей истории. Я сказала, что это очень долго рассказывать, но он возразил:

— Нет, это получится быстро. Нам поможет аппарат.

Я начала с человекообразной обезьяны. И при нажатии кнопки мы вдруг оказались в первобытном обществе… Он объяснил, чтобы я не пугалась, что все окружающее — это мой воображаемый мир, тот, что у меня в мыслях.

Таким образом, всю историю мы прошли за 20 минут. Затем я сказала ему, что мы в СССР считаем себя лучшим обществом на планете. Он улыбнулся.

— У нас нет частной собственности, — пояснила я и стала рассказывать, что такое капиталистическая система, колониальные войны и т. п. В связи с войнами рассказала ему об Ольстере. И вдруг — мы там. Но там-то было все реально. Я испугалась и он переключил…

Потом мы были где-то в Азии, в джунглях, и там было взаимное уничтожение нескольких банд, занимающихся наркотиками. Мы видели бесчеловечное избиение в двух шагах от нас. Но как только он заметил мой испуг — сразу же переключил…

— Далее я спросила его: почему не хотите общаться с нами? Он ответил, что нашу планету они уже хорошо изучили. Что нам не понять их интересов.

По нашим предположениям, — продолжал он, — ваша планета могла бы включиться в нашу систему межпланетных связей, но для этого уровень вашей нравственности оказался очень низким.

Далее он сказал, что человечество пошло по ложному пути и зашло в тупик. Что у нас очень тяжелое мышление, с большой инертностью. Что это свойство присуще всем людям.

Тогда во мне заговорил земной патриотизм, и я все пыталась ему доказать, что люди не такие уж плохие, что мы сознаем свое несовершенство. Он ответил коротко и прямо:

— Нет. Не сознаете. В вас слишком много темного, животного начала, вы должны сами выбираться из своих экскрементов.

Он сказал, что такого запутанного места они еще не находили во Вселенной. Он добавил, что наука, если захочет, может многое понять в системе межкосмической связи, но в настоящий момент, ввиду нашей агрессивности, это исключено.