В показаниях Шурпина слабых мест не было, потому что, по сути дела, не было никаких показаний. А сильная сторона, к сожалению, была: у Шурпина не нашли главного — золота.

Штаб операции — замначальника УВД полковник Николич, Комиссаров, Русинов — с нетерпением ждали вестей: из Хабаровска — от Булушева и Земскова, из Новокузнецка — от Катенева и Швейкина, из Альметьевска — от Новикова и Путина.

А оперативные группы молчали. Затем тревожные вести: в Альметьевске пока не обнаружено ничего, в Новокузнецке — тоже. Оставалась надежда на Булушева и Земскова.

…До сих пор Булушев и Земсков испытывают чувство благодарности к своим коллегам из Хабаровского краевого управления милиции. Куйбышевцам была оказана неотложная помощь, какая только потребовалась. Им были приданы умелые, энергичные оперативные работники, выделен транспорт, мгновенно выполнялись любые просьбы.

Подполковник Владимир Моисеевич Шиши и лейтенант Алексей Николаевич Мальковский так же, как Булушев и Земсков, не сумели толком поспать ни единой ночи.

Адрес на хабаровской телеграмме был обозначен ясно: Гоголя, 50, Валентине Григорьевне Дмитриевой. Сразу же стало известно, что это родная сестра Шурпина и, по всей вероятности, его сообщница. Работала она медсестрой в одной из поликлиник. Земсков и Мальковский на оперативной машине отправились за ней на работу.

Мальковский остался в машине, а Земсков направился в регистратуру. Валентина Дмитриева работала на втором этаже. Внезапно Владимира Алексеевича осенила неплохая идея: представиться не сотрудником милиции, а…

Раздумывать было некогда: пожилая нянюшка уже вызвала к нему Валентину. Земсков увидел низенькую, сухощавую, еще молодую женщину, которая выходила из кабинета, вытирая марлей руки. Поймал ее тревожный, испытующий взгляд.

— Здравствуйте, Валя, — понизив голос, сказал Земсков. — Я из Куйбышева. Надо поговорить…

— Да, да, — женщина часто закивала. — Надо…

— Василия взяли, знаете?

— Да, — едва выдохнула женщина. — Я получила телеграмму. Одну минуточку, я сейчас поищу комнату… — Она повела глазами по коридору. — Здесь неудобно.

— Не надо комнату, — торопливо заговорил Владимир. — У меня здесь друг с машиной. Поедем, по дороге поговорим.

— Хорошо. Я сейчас.

Она ушла в кабинет и тотчас появилась уже без халата. Торопливо поправила прическу.

— Идемте.

Выйдя из подъезда, Владимир распахнул перед Валентиной дверцу машины:

— Садитесь.

И замер, увидев что-то неладное. Широко открыв глаза, Валентина смотрела на Мальковского. Затем сдавленным голосом сказала:

— Здравствуйте, Алексей… Виновата… товарищ лейтенант.

— Здравствуйте, Валя. Ну что же вы, садитесь… — Он охотно пояснил Владимиру: — Был когда-то у них секретарем комсомольской организации. Только тогда она еще не Дмитриевой была.

Земсков со злостью хлопнул дверцей машины: весь его хитроумный замысел лопнул, как воздушный шарик под каблуком.

Всю дорогу до управления Валентина не произнесла ни слова, пустым безучастным взглядом уставилась в окно.

И все-таки она разговорилась. С каким-то ожесточенным самоистязанием она рассказывала о своей неудавшейся жизни, о потоке лжи и грязи, захватившем ее. Она ничего не скрывала: ни того, что в течение года хранила мешок с золотом, оставленный Шурпиным, ни того, что до сих пор хранит несколько тысяч рублей, ни того, что из себя представляют ее «дорогой муженек» Петр Дмитриев и его отец Федор Павлович.

Казалось, она совсем не заботится о том, в какой мере повредят ей те или иные подробности и факты и что будет с нею самой. Ровным, усталым голосом она говорила и говорила…

Булушев слушал ее с удивлением: неужели молодая женщина в двадцать восемь лет могла дойти до такого душевного опустошения, до такой безнадежной душевной усталости? А может быть, за ее вялым безразличием что-то скрывается?

Анатолий Сергеевич чувствовал себя неспокойно: в мозгу бродили какие-то неясные воспоминания. Словно он уже где-то видел эту женщину и никак не мог вспомнить где.

В таких случаях он сосредоточивал волю, напрягал память. И тотчас встала четкая и ясная картина. Ну, конечно! Женщина в фильме «Выборгская сторона»! Кажется, ее играет Ужвий. Поджатые губы, пустой, отрешенный взгляд, тоскливый, усталый голос: «Судите! Стреляйте!»

Он даже сам удивился — ничего себе сравнение: темная забитая солдатка из подвала и комсомолка со средним образованием. И все-таки что-то общее, несомненно, было, иначе картинка не встала бы в памяти.

И Булушев уверенно «черкнул» в мозгу памятку: с Валентиной разобраться. Если понадобится — помочь.