Если французов ещё можно было понять - они хотели и посадить в Варшаве папашу своей королевы, и отвлечь австро-русский союз от войны с турками - то каким боком к Польше и выбором её короля оказалась Португалия, сложно сказать. Не иначе, королю Жуану Пятому очень хотелось отослать принца Мануэля подальше от себя. Польский престол, по его мнению, годился для того в самый раз. Мало ему было конфликта с Испанией по поводу колонии Сакраменто в Южной Америке, так он решился перенести боевые действия в Европу. И если за океаном его дела пошли как нельзя лучше, то в Европе португалец был бит в первом же сражении и свернул активность, перенеся оную в политическую плоскость. Не последнюю роль в том сыграло отсутствие обещанной ранее военной помощи от Франции, прекрасно понимавшей нулевые шансы принца Мануэля, но желавшей осложнить жизнь Испании. Великая держава не снизошла, отговариваясь собственными нуждами. Кстати, это было правдой: французы, заключившие с Австрией перемирие, тем не менее, активно готовились к продолжению войны, и это даже не скрывалось.

А Англия... Англия - остров, и этим всё сказано.

Тем не менее, Англия участвовала в очередном европейском дележе, и весьма активно. Не открыто, упаси боже, нет. Воевали, и довольно успешно, английские деньги, оседавшие в карманах тех или иных сановников разных стран. Была ли Англия за Лещинского или за Августа Третьего? Англия была за самоё себя. В данный момент Англии было выгодно ослабление Франции, а если ещё получится при том не допустить усиления других держав, то было бы вовсе замечательно. Потому симпатии лондонского кабинета, в общем-то, находились на стороне антифранцузской коалиции, но министры и полководцы стран, входивших в оную, частенько получали субсидии ...за неспешность. Логика в этом была железная: чем дольше континентальные державы выясняют меж собою отношения в жёсткой форме, тем больший политический вес у самой Англии, и тем скорее прибегнут к её посредническим услугам. А посредник всегда соблюдёт свою выгоду, примиряя стороны конфликта.

От субсидий из Лондона мало кто отказывался. Разве что самые преданные франкоманы, а таковых в Петербурге пока не наблюдалось. Были и такие, кто принципиально не брал и у англичан, к примеру, уроженец Ирландии генерал-аншеф Ласси. Мздоимство, впрочем, везде считалось не только не зазорным, но и даже желательным. Чиновники имели свой профит, а государи, точно зная, кто на чьём пенсионе сидит, строили свои расчёты. Более того, сами, порой, зависели от субсидий. Тот же Фридрих-Вильгельм прославился не только своей экономностью и стремлением привить подданным пресловутые "прусские добродетели", но и активным поиском дополнительных источников пополнения казны. Брал, откуда давали, не стесняясь, после чего не торопился исполнять то, за что плачено было. Исключение составляли лишь дела, кои шли на пользу Пруссии; тогда кайзер-зольдата было не узнать, настолько он преисполнялся благородного рвения. Гогенцоллерны давно точили зубы на северные польские земли, и им вовсе ни к чему был в соседях ставленник Франции, вот уже лет десять как заинтересованной в построении прочного "восточного барьера" между Россией и Австрией. Но, поскольку дела антифранцузского комплота шли вовсе даже неплохо, Фридрих-Вильгельм с превеликим удовольствием делал именно то, за что получил субсидии от своего английского родственника: а именно - ничего не делал, разводя бурную деятельность только в сфере дипломатии.

Франции нужен был "барьер", Пруссии нужны были земли, Австрии тоже нужны были земли и укрепление позиций в Европе, России нужно было спокойствие на западных границах. А тем, что нужно было Польше, никто не интересовался. Впрочем, польская знать точно знала, что ей нужно: вольности, бесконечные субсидии и возможность безнаказанно притеснять иноверцев - православных и протестантов. А от кого всё это проистечёт - вопрос десятый, лишь бы продолжался праздник жизни.

Альвы на своём долгом веку повидали немало, несмотря даже на то, что их мир менялся медленно. И они, ознакомившись с историей польского вопроса, давно поняли, что этому государству в его нынешнем виде осталось совсем недолго. Того же мнения придерживался и прусский кронпринц Карл-Фридрих. Но если Россия не отказалась бы вернуть некогда потерянные земли, Австрия желала округлить владения и пополнить казну за счёт богатых польских соляных копей, Фридрих-Вильгельм видел лишь Померанию, то его наследник рассуждал иначе.

– Польшу, - говорил он сестре, Вильгельмине Байрейтской, приехавшей навестить брата в Берлине, - мы сперва разорвём на кусочки и с удовольствием проглотим. А затем её, хорошенько поварившуюся в немецких желудках, мы отрыгнём обратно, и слепим из сей отрыжки новую Польшу, совершенно враждебную всему славянскому вообще и русскому в частности. Не бог весть какая штука выйдет, но чем больше собак вцепится в шкуру русского медведя, тем легче мы его завалим.

– Россия не так слаба, как ты думаешь, - отвечала ему любимая сестра, нисколько не смущавшаяся грубоватых оборотов братца.
– Скажи, Фриц, ты ведь не собираешься поступать так, как говоришь?

– Разумеется, собираюсь, сестричка. Пруссии нужен простор, и этот простор я могу ей обеспечить только за счёт России.

– Но папенька собирается женить тебя на русской принцессе.

– Для меня этот брак не имеет никакого значения. Разумеется, я выжму из него все возможные выгоды, но моя жена будет значить для Пруссии ещё меньше, чем ныне значит наша маменька.

– Боюсь, Фриц, ты делаешь ошибку...

Вильгельмина была старшей, и кронпринц всегда прислушивался к её мнению. Но не в этот раз. Просидевший два года в Шпандау, Фридрих знал, кому обязан провалом своего заговора. Знай папенька все подробности, сынок наверняка лишился бы головы. Слава богу, удалось уничтожить наиболее опасные письма. Кронпринц, публично раскаявшись и повинившись перед родителем, и получивший прощение, сам никого не простил. Язык у него был злой, и он не уставал изощряться в остроумии в адрес России. Он представлял эту страну стойбищем варваров, а армию именовал не иначе, как ордой, которой командует самое низкое европейское отребье. А при малейшем намёке на русскую тайную службу, кою уже начали уважать и побаиваться, то мрачнел и замолкал, то впадал в ярость.

Впрочем, у кронпринца Фридриха были веские основания не любить это ведомство. Хотя бы потому, что доклады о его беседах с сестрою и друзьями ложились на стол русской императрицы-регента не позднее, чем через десять дней после самого события. Правда, принц этого не знал.

Поскольку сейчас мы с мужем переживаем далеко не самые лучшие в смысле финансов времена, буду благодарна за любую помощь. Увы, такова наша селяви... :)

Кошелёк Яндекс-деньги: 410012852043318

Номер карточки сбербанка: 5469400013007310 - Елена Валериевна Спесивцева.

По рекомендации зарубежных читателей завели