Служанка (Невесте).А свадебное платье?

Невеста. Конечно.

Служанка (почти плача).Оно там, на манекене.

Отец (Юноше).Я хотел бы…

Юноша. Не стоит.

Отец. Как бы то ни было, здесь вы у себя дома.

Юноша. Благодарю.

Отец (все время смотрит на балкон).Уже, должно быть, началось. Простите. (Невесте.)Ты идешь?

Невеста. Да. (Юноше.)Прощай!

Юноша. Прощай! (Уходят.)

Голос (за сценой).Прощай!

Юноша. Прощай… что же дальше? Надвигается час, которого я не знаю… что мне с ним делать? Куда идти?

На сцене темнеет. Лампы с ангелами начинают светиться голубым. Лунный свет с балкона к концу акта становится все ярче. Слышится стон.

Юноша (смотрит на дверь).Кто это?

Появляется Манекен в свадебном платье. Брови и губы у него позолочены, как у манекенов с дорогих витрин.

Манекен (поет и плачет).

Не одеть серебром моим руки

темноглазой и гибкой подруги.

Белый шлейф поглотили трясины,

у луны мой цветок апельсинный,

а колечко, сеньор мой, колечко

в зеркалах потонуло навечно.

Не согреться шелкам моим тканым.

В них венчаться реке с океаном.

Юноша.

О чем ты поешь?

Манекен.

О смерти,

которой не знала прежде,

о сирой фате ненужной,

о слезной моей одежде.

О той кружевной рубашке,

от инея задубелой,

которой не взмыть на солнце,

как облако пены белой.

Шелка вместо теплой плоти

достанутся мертвой глине.

И шорох горячей крови

заменят осколки ливней.

Не одеть моим шелком упругим

темноглазой и гибкой подруги.

Юноша.

Раздарит ветер наряды:

зарю невестой оденет,

луне – чулки и подвязки,

а с терном ленты поделит.

А свой убор подвенечный

отдай в паучьи гнездовья —

пускай силки для голубок

плетут себе на здоровье.

Его никто не наденет,

и шелк, холодный, как иней,

не станет больше, не станет

живой упругостью линий.

Манекен.

Белый шлейф мой хоронят трясины.

Юноша.

Рвет луна твой цветок апельсинный.

Манекен (гневно).

Но я не хочу! Ты слышишь?

Шелка мои каждой складкой

зовут, чтобы их ласкали

и мучили зло и сладко.

Но где они, эти руки,

обугленные от зноя?

Юноша.

Не знаю. Молчи. Не знаю.

Манекен.

Ты лжешь. Это ты виною.

Каким ты ко мне приходишь?

Как бешеный конь с разгона —

закушен зубами ветер,

из пены морской попона?

И звонкое эхо зова

ты вдаль не послал ни разу?

Ты сонный затон под тиной,

где гнить моему атласу.

А колечко, сеньор мой, колечко…

Юноша.

В зеркалах потонуло навечно…

Манекен.

Зачем не пришел ты раньше?

Так долго она, нагая,