— Мне все равно. Ты знаешь, что самое странное? Недавно я слышала крик новорожденного в соседней комнате. И когда я вошла туда, плачущий ребенок исчез.

Я посмотрела на нее озабоченно, но она опять засмеялась. Это был тяжелый смех. Муи Цай сказала, что не испугалась, потому что знала — это был всего лишь призрак ее первого ребенка, который звал свою мать. Затем мы сыграли несколько партий в китайские шахматы. Я выиграла все их, и мне не надо было даже мошенничать. Муи Цай была где-то далеко.

Несколько дней спустя к нашим соседям примчалась «скорая». Она остановилась перед домом Старого Сунга, и оттуда выскочили два человека, одетые в белое. Сначала я подумала, что что-то случилось с хозяином, но это была Муи Цай. Я побежала к «скорой» и увидела то, что не забуду никогда в жизни. Ее лицо было искажено от боли, а глаза безжизненны, как будто она была на грани смерти. На носилках ее рука продолжала конвульсивно дергаться. Большое пятно черноватой крови испачкало платье, маленькие ножки тоже были покрыты пятнами крови, на лбу выступили крупные капли пота. Хозяйка бежала за носилками и объясняла санитарам на малайском, что она обнаружила Муи Цай уже в таком состоянии и что даже не знала, что та беременна.

Муи Цай посмотрела сквозь меня, ей было так больно, что она даже никого не узнавала. Она стала корчиться от боли. Я коснулась ее руки. Та была холодной как лед. Испугавшись, я попыталась удержать ее, но она резко оттолкнула меня. Человек в белом нетерпеливо отстранил меня, и носилки поместили внутрь медицинского фургона. Врач был очень серьезен. Двери «скорой» захлопнулись. Я посмотрела на хозяйку Сунг, стоявшую за «скорой», на ее безучастные глаза на дряблом лице. Раньше строившая козни, теперь она только раздраженно и угрюмо молчала. У меня появилось сильное желание подойти и толкнуть ее на землю, но это означало бы, что после этого я перестану быть одним из незаметных жильцов. Мы можем потерять наш сад. Без всякого выражения на лице я повернулась и пошла домой.

Муи Цай вернулась спустя неделю. Теперь она часами сидела под деревом ассама в одиночестве. Иногда я видела, как она старательно выводила пальцем узоры на каменной плите, а иногда безучастно смотрела вдаль. Когда я выходила к воротам поговорить с ней, она смотрела на меня из своего затененного места как на незнакомую. Обессиленная даже попыткой встать и подойти ко мне, она беззвучно плакала. Я поняла, что мое присутствие расстраивает ее. Но когда вышла к воротам Анна, Муи Цай подошла, хромая, взяла мою дочь за руку и обратилась к ней на китайском, на языке, которого Анна не понимала.

Прежде чем я продолжу свой рассказ, я должна напомнить, что сказал старый странствующий предсказатель, который остановился на отдых в Сангра, моей матери обо мне. Я тогда была всего лишь ребенком, ползающим в пыли. Он поднял меня и долгое время изучал мое невинное лицо, глядя, как я булькала и пускала пузыри, а все вокруг ждали, что он поведает о моем будущем. Предсказатель погладил длинную серую бороду рукой, больше похожей на суковатую ветку дерева, чем на руку человека, и сказал, что Бог поместил джунгли в голову каждого человека. Некоторые Он заполнил благородными созданиями — оленями и грациозными антилопами, некоторые — болтливыми обезьянами, других — мудрыми совами, а иногда и хитрыми, проворными лисицами. Но в мою голову Он в своей мудрости поселил свирепого и хищного льва.

Люди, которые прожили праведную жизнь, не имеют причин рассказывать о ней, те же, кто жил только ради себя, пытаются себя оправдать. С этого момента я расскажу вам все. Все, чтобы вы могли научиться на моем опыте и сделать все по-иному.

Война уже почти закончилась, и в мае 1945 года пришла новость о поражении и капитуляции Германии. А 6 августа американцы бомбили Хиросиму. Би-Би-Си распространила сообщение, что японцы были поражены новым мощным радиоактивным оружием. Целый город был стерт с лица земли красивым грибовидным облаком. 15 августа император объявил своим подданным о капитуляции. Мы услышали эту новость почти сразу из радиопередачи союзников. Тогда было много случаев, когда японские солдаты накачивались наркотиками и совершали харакири обычными ножами. Иногда они казались подавленными и напуганными, но хотя война и была закончена, на улицах японские солдаты все еще оставались хозяевами. Мы были тихими людьми и предпочитал и держать головы опущенными, пока не прибудут англичане. Я все еще сушила стираную одежду Мохини над огнем в кухне, как и делала это последние три года. Никто не должен знать, что она существует, пока желтые ублюдки не уберутся. В то утро я была в храме, чтобы отблагодарить Ганешу за милость, которую он оказал моей семье. Нам повезло — беда нас не коснулась. Я смотрела в окно и любовалась своими детьми. Лакшмнан и Мохини мололи муку. Анна с отрешенным лицом свежевала курицу. Это был один из тех необычных спокойных дней, когда я могла даже вспомнить свои мысли. Когда-нибудь она станет вегетарианкой, подумала я. Джейан с Лалитой играли в секретном месте Мохини, ссорились и дрались. Севенес был на собрании бойскаутов, куда его заставил пойти его начальник отряда. Я жарила шпинат с перцем и чесноком.

Капли воды с мокрых листьев шпината яростно разбрызгивали горячее масло, и я четко запомнила свои чувства. Счастливо завершилась для нас война. Японцы должны скоро уйти, и все снова будет, как прежде. Муж может вернуться на работу, дети в школу, чтобы снова учиться нормальным предметам, а я — к задаче накопить денег для приданого моим дочерям. Для Мохини мне потребуется меньше, и сомнительно, что на Лалиту нужно будет больше. Я планировала хорошие свадьбы своим дочерям. Для моих детей открывалась ослепительная жизнь. Первым делом я продам проклятых коров.

Слишком много тяжелой работы. Я оставила шпинат поджариться немного дольше. Когда я нарезала баклажан, полностью окунувшись в собственные мысли, послышался визг колес. Визг, которого я приучилась бояться, визг, который мог значить только одно. Нож замер в воздухе на мгновение и выпал из моей ослабевшей руки прежде, чем я вскочила и подбежала куличному окну. Два джипа, заполненных молчаливыми японскими солдатами поворачивали на нашу грязную улицу. Мое сердце начало бешено стучать в груди. В панике я закричала на детей. Я открыла люк, и Анна, которая была ближе всего, заскочила в него.