Страж велел мне оставаться на месте и удалился. А вернувшись через минуту, позволил пройти внутрь. Сдать оружие не потребовал. Тимофеич знал, что, если он предъявит мне такое условие, никакой встречи не будет, и я унесу то, что хотел ему продать, другому перекупщику. Допустить это старый скряга никак не мог. Мангуст захаживал к нему редко, но всегда снабжал его лишь высокопробным товаром, на котором горбун делал хороший доход.

Сопровождай меня Жорик или кто-нибудь еще, я посоветовал бы ему не удивляться ничему, что могло произойти за дверьми этого бункера. А также не хвататься за оружие, даже когда я выхвачу из кобуры револьвер. Все, что было бы дозволено такому свидетелю, это присесть в уголке и наслаждаться уникальным представлением под названием «Деловая беседа двух параноиков: алчного старого и страдающего манией преследования молодого». Иными словами, наблюдать пример исключительного маразма, который мог бы стать украшением любого учебника по психиатрии или темой для медицинской диссертации.

Едва у меня за спиной с унылым скрежетом закрылась тяжелая, взрывоустойчивая дверь, как я достал «анаконду» и бесцеремонно нацелил ее на хозяина. Он поджидал меня на своем обычном месте и в обычной позе: сидя за столом и держа левую руку под ним. Что за оружие старик там прятал, неизвестно. Возможно, его палец находился не на спусковом сенсоре «карташа», а на кнопке, активирующей какую-нибудь ловушку. Замаскированные в полу люк волчьей ямы, форсунка огнемета, противопехотная мина направленного действия, турель с миниатюрной лазерной пушкой или все это вместе – от Упыря можно ожидать чего угодно. А тем более после вероломного нападения на него егерей Ковчега.

Судя по бодрому виду Тимофеича, я не поднял его из постели, а отвлек от какой-то работы. Впрочем, такой скряга, как он, отродясь не бранился на полуночных клиентов, даже если они приходили к нему за пачкой патронов или парой банок консервов. Что поделать: издержки бизнеса. У торгаша, трясущегося над каждым баксом, спокойного сна не может быть в принципе.

– А, явился, ублюдок! – глядя на меня из-под насупленных бровей, прокаркал Упырь. – Давненько тебя не было. Когда же ты наконец издохнешь, сукин сын?

– Не раньше тебя, старый пердун, – ответствовал я, останавливаясь на пороге склада и стягивая с глаза маскировочную повязку. – И уж тем более не от твоей руки!.. Ну и чего ты ждешь? Каждый раз, что ли, надо об одном и том же напоминать?

Вот и поздоровались. Вполне себе традиционно. Так же, как и в прошлую, и в позапрошлую, и в любую другую нашу встречу.

Горбун, сверкнув глазами, ощерил гнилые зубы – по-иному он сегодня улыбаться не умел, – после чего отодвинулся от стола и, с кряхтением отталкиваясь ногами от пола, выкатился вместе с креслом на середину помещения. Туда, где я мог отлично видеть Упыря и где – гипотетически – таилась его система расправы над нежелательными гостями.

Продолжая удерживать хозяина на мушке, я прошел мимо него и, прихватив со стола толстый гроссбух, уселся с ним у стены. То есть подстраховался, взяв в заложники, фигурально говоря, душу Федора Тимофеича. Которую непременно верну ему в целости и сохранности, когда буду уходить. Опять-таки по нашей давней и неизменной традиции.

– Ненавижу тебя, Мангуст! – процедил Упырь, разворачивая кресло так, чтобы сидеть ко мне лицом. – Честное слово, даже больше, чем Хистера, ненавижу! Гляди, дождешься: однажды я все-таки подговорю охранников, и они тебя еще на подходе шлепнут!

– Так я тебе и поверил! – хохотнул я. – Твои охранники, конечно, идиоты, но не до такой степени, чтобы не проверить, кого именно пристрелили. И когда они меня опознают, могу поспорить: больше ты их не увидишь. Ни их, ни алмазов. А ведь тебе, Тимофеич, хочется заполучить все семь моих стекляшек и ни одной меньше. Поэтому и ловить меня ты будешь в одиночку и в пределах своего бункера… Кстати, что-то у меня снова пальцы зачесались. Да так сильно, что спасу нет! – Я поднес к глазам ладонь и пристально осмотрел ее. – О, нет! Ты что, опять покрыл обложку своей «библии» нанозащитной парализующей пленкой? Причем, чувствую, гораздо более сильной, чем в прошлый раз! И явно не дешевой! Дай-ка, угадаю: это – «Мегаступор-9», верно? Такая хрень небось слона за считаные секунды в истукана превратит, не то что человека. А ты рисковый старик, как погляжу. Не боишься, что у нанороботов программа собьется, и однажды они вместо чужака накинутся на тебя?

Судя по скуксившейся физиономии Упыря, в данный момент его волновал не вероятный бунт нанороботов, а очевидный выброс на ветер внушительной суммы денег. Что ж, я прекрасно понимал Тимофеича. Ультрасовременные средства защиты, да еще такой мощности, стоили на нелегальном рынке дорого. Старому скряге, поди, пришлось не один час торговаться, чтобы сбить на «Мегаступор-9» цену. И что в итоге? Его жертва лишь почесалась да позубоскалила, а нанозащитное покрытие безвозвратно уничтожено. Как и любая другая современная техника, попадавшая в мои разрушительные руки.

– Ненавижу! – прохрипел горбун. Его подбородок дрожал, а пальцы впились в подлокотники кресла так, что на них побелели ногти. – Будь ты проклят, дьявольское отродье!.. – И, молча посопев, уже не так злобно осведомился: – Как вообще житуха-то?

Вопрос следовало трактовать следующим образом: «Не объявились ли у тебя, Мангуст, ненароком враги, чей шанс завладеть твоими алмазами сегодня значительно выше, чем мой?»

– Мое житье-бытье, Тимофеич, в норме, – ответил я, плавно спуская курок, но продолжая держать револьвер в руке. – Спасибо, что спросил. Бывало лучше, бывало хуже. Сам-то как? Родные из-за Барьера пишут? Радикулит не беспокоит?